Воин
Шрифт:
— Ручей полон рыбы, — задыхаясь, выпалил Конвей. — Похожа на форель. Пойду срежу прут и попробую поймать парочку-другую.
Фолконер ухмыльнулся:
— Я знаю способ получше. — Он крикнул остальным: — Мы с Конвеем отойдем на пару минут!
Они подобрались к заводи, и Фолконер выдернул кольцо из гранаты. Взглянув на Мэтта, он с трудом подавил смешок. — Видел бы ты сейчас свое лицо. Ты, наверно, настоящий рыболов-спортсмен.
— Так и есть. — Конвей даже не пытался скрыть неприязнь.
Фолконер сказал:
— Обещаю не делать этого слишком часто. Гранат жалко, помимо всего прочего. Так или иначе, никто не бывал на
Конвей неожиданно улыбнулся.
— Думаю, нет. Хотя это и неправильно.
Фолконер подмигнул.
— Ты меня простишь, когда мы ее попробуем.
Взрыв они скорее почувствовали, а не услышали. Фонтан воды взметнулся на пару метров и упал в клокочущий водоворот. Они поспешили к берегу. Рыба уже всплывала на поверхность. Часть добычи сразу же унесло течением. Некоторые рыбины слабо сопротивлялись. Конвей побежал вниз по ручью, намереваясь перехватить их там, где ручей был помельче. Крикнув остальным, он и их подключил к сбору скользкой добычи. Им удалось поймать с полдюжины рыбин, остальных упустили.
Только когда все выбрались на берег, Конвей заметил, что все это время Фолконер охранял их. Все переглянулись, и Мэтт коротко кивнул, давая понять, что урок усвоен. Кто-то всегда должен быть настороже. Всегда.
Пронзительный крик отвлек их от чистки улова. Это был орел, черно-белый на бирюзовом небе, и выглядел он весьма внушительно. Спикировав, птица вонзила когти в рыбину, прибитую к берегу. Весила добыча немало, и теперь орел с трудом пытался вернуться в свою стихию. Наконец ему это удалось, и, устроившись на высокой ветке, он принялся лакомиться добычей, изредка поглядывая вниз на людей. Полный высокомерия вид, казалось, говорил, что пища была данью, преподнесенной чужаками настоящему повелителю этих земель. Почувствовав общее настроение, Фолконер указал на птицу.
— Посмотрите, сколько гордости. Любая другая тварь урвала бы кусок исподтишка. Он великолепен.
Конвей заметил, что даже Джонса захватило это зрелище, и обрадовался, что Картер оно заинтересовало еще сильнее.
Ей будет труднее всех приспособиться, подумал Мэтт, вдруг обнаружив, что беспокоится. Она проявила себя с хорошей стороны, успокаивая Джонса, значит, в ней было нечто большее, чем просто интеллект и чувство справедливости.
Назад они двинулись несколько иным путем. Обратная дорога была ничем не примечательна. Тейт встретила их с улыбкой, превратившейся в ликование, когда они продемонстрировали свой улов. Она крикнула остальных, и все высыпали наружу, оценивая добычу. Конвей, как опытный рыбак, вызвался готовить.
Он принес с собой целую охапку ольховых прутьев. Йошимура помогла изготовить шесть плетенок, отдаленно напоминающих теннисные ракетки. Растянув каждую рыбину на ольховой раме, он еще парой прутиков закреплял ее. Воткнув рукоятку в землю, можно было оставить рыбу подрумяниваться на огне. Вскоре в воздухе разлился аромат жареной форели.
Леклерк что-то тихо сказал Кароли, и они вместе заняли позиции по сторонам от остальной группы, лицом к лесу. Конвей вспомнил, как Фолконер выглядел на берегу. Очевидно, остальные тоже начали понимать суровые правила, по которым им теперь предстояло жить. Хотя все смеялись и шутили, никто не отходил от пещеры, и никто не выходил из круга, освещенного костром.
Ели они так же, собравшись
— Сегодня я обнаружил кое-что, наводящее на серьезные размышления. Теперь, когда мы все хорошо поели и отдохнули, самое время устроить совет. — Он извлек из своего вместительного кармана некий предмет длиной примерно в два дюйма.
Все подались вперед, пытаясь получше рассмотреть его. Единственной, кто нарушил молчание, была Тейт.
— Ну что же, друзья. Мы не одни.
Фолконер сказал:
— Кто бы это ни были, они все еще пользуются этими наконечниками для стрел. Это мы теперь знаем.
Маццоли возразила:
— Но ему могут быть сотни лет.
Конвей находился достаточно близко, чтобы хорошо рассмотреть наконечник, и потому высказал свое мнение:
— Боюсь, что это не так. Если полковник нашел его прямо на земле, то он совсем новый.
— Но я видела много наконечников, по одному только виду нельзя определить возраст.
Фолконер сказал:
— Этот я нашел на берегу, посмотрите, тут еще остался кусок веревки, который крепил его к древку.
Подойдя к Фолконеру, Йошимура взяла у него наконечник, чтобы получше рассмотреть его в свете костра. В ее маленькой ручке он выглядел еще более угрожающим и смертоносным.
— О Боже, — произнесла она. Это было почти как молитва. — Он совсем не каменный. Зеленая патина… Это бронза.
Фолконер медленно кивнул.
— Как сказала Тейт, мы не одни. Но кто же еще рядом с нами?
Глава 25
Снова возник спор, оставаться или уходить. Он затянулся далеко за полночь. Как и предвидел Конвей, с самого начала спорящие перешли с аргументов на личности, и в результате ни о ком нельзя было сказать, что он придерживается одних только фактов.
Никто уже не утверждал, что пещеру можно сделать жилой. В ее воздухе, казалось, было нечто гнетущее, что вызывало чувство постоянного чужого присутствия — будто кто-то стоит у тебя за спиной, и если быстро обернуться, то сможешь его увидеть. Они все еще вытаскивали разные вещи, казавшиеся необходимыми. Около входа громоздилась куча коробок. Видеоплеер и диски к нему тоже были здесь, кто-то вытащил его, только потом вспомнив, что нигде, кроме пещеры, нет электричества. Под плеером лежала пишущая машинка. Ее хотел взять с собой пастор Джонс, доказывая, что она совершенно необходима, чтобы записывать наблюдения и планы, когда они встретят других людей. Йошимура, словно заботливая нянька, убедила его оставить машинку, потому что у них нет бумаги, и вряд ли они сумеют ее достать.
На четвертый день после того, как Фолконер нашел наконечник, атмосфера настолько накалилась, что с общего согласия в споре был устроен перерыв. Обнаружив это к середине утра, Конвей весь остальной день провел молча, слоняясь среди своих спутников, слушая и запоминая. В каждом слове и каждом взгляде чувствовалась тревожившая его принужденная дружественность.
Ранним утром пятого дня Мэтт Конвей лежал в своем спальном мешке, уставившись на переплетение ветвей, которые теперь, когда они спали на воздухе, заменяли потолок. Всю ночь горел маленький костер, прикрытый со стороны склона одним из деревьев. Это была идея Фолконера; костер должен был отпугивать диких животных, но не выдавать местоположение лагеря при взгляде из долины.