Воины столетия. Дар
Шрифт:
— Не надо! — я вцепилась Сашке в руку. — Прекрати!
Сашка, отшвырнув одноклассника на пол, выпрямился и посмотрел на меня.
— Я опять что-то не понимаю? — раздраженно спросил он.
Ящик принялся кататься по полу, пытаясь подняться, и, плюясь, матерился.
— Нищеброд конечный, урод… Да я! Да тебя посадят, шавка подзаборная…
Сашка рванулся к Ящику, но я схватила его за плечи и повисла на нем.
— Саша! Пожалуйста, не трогай его! Саша!
Ящик, пользуясь минутной передышкой, кое-как поднялся на ноги и, вытерев кровь с разбитой губы, встал в стойку, поводя кулаками.
— Ну! Давай, хмырь!
Сашка подался было вперёд, но я продолжала висеть на нем.
— Не надо!
Позади Ящика грохнулась парта — отъехала сама собой от стены и сбила Ящика с ног. Тот выпростал руки и упал Сашке под ноги.
— Мрааазь!!!
— Мразь у нас только ты, — сухо ответил Сашка и, повернув голову в мою сторону, процедил. — Слезь с меня.
Я разжала пальцы.
— Саша… Не трогай его… Он просто…
— Да я понял, что помешал, — Сашка не без отвращения глянул на меня. — Это же по-дружески. Нормально. В твоём стиле.
Я замерла на мгновение, с открытым ртом глядя на Сашку. Отступила назад, помотала головой, словно хотела забыть о том, что услышала, а потом, развернувшись на каблуках, бросилась прочь из кабинета.
На лестнице, прыгая через ступеньки, я споткнулась и, чудом удержавшись за перила, поскакала дальше.
— Львова?! Что случилось?! — окрикнула меня у выхода классная. — Ты куда, раздетая, на мороз?!
Я сбежала по лестнице, провалилась в снег и бросилась к воротам. Мысли в голове превратились в какую-то кашу, я вообще не соображала, что творю. Было холодно, а я в одном свитере и джинсах неслась, не оглядываясь через, сугробы, как будто сбежала из тюрьмы. У ворот я не сбавила темп, на бегу глянув, где машина отца. Мне показалось, что она стоит у обочины, через дорогу от школы, и я, не смотря по сторонам, побежала к ней. Свет фар разорвал снежную синеву, завизжали тормоза, а в следующий миг я резко остановилась, налетев на что-то тёплое и мягкое. Где-то сбоку раздался грохот, и я замерла, вжимаясь в обнимавшего меня Сашку.
Я слышала собственное дыхание, частое и неровное, со всхлипами, ладонью ощущала, как сильно, быстро бьётся Сашкино сердце.
Он, все еще прижимая меня к себе, обернулся. Я осторожно выглянула из-за его плеча, словно боялась увидеть, чего стоила моя идиотская выходка. Но ничего страшного там не было. Метрах в десяти от нас стоял, сияя фарами, огромный внедорожник. Пожилой мужчина, обеими руками вцепившись в руль, открыв рот и выпучив глаза, смотрел на нас.
— С ним все в порядке? — шепотом спросила я.
— Не знаю, — Сашка отстранился, взял меня за локоть и потащил к машине. Мне вдруг сразу стало жутко холодно.
Сашка постучал по стеклу. Мужчина, не меняясь в лице, повернул голову к нам. Стекло медленно опустилась.
— С вами все хорошо? — спросил Сашка.
— Вроде бы, — тот растерянно оглядел бардак в салоне. — Я, кажется, в воздухе перевернулся. А вы… Вы целы?
— Да, все отлично. Вас просто занесло. Удачного пути.
— Ага, — мужчина поднял стекло, да так и застыл, таращась на нас.
Сашка потянул меня обратно.
— Идём.
— Не хочу, — я выдернула руку. — Мне нужно домой.
— Они тебя искать будут, — Сашка кивнул в сторону школы. Около входа кто-то стоял, в темноте я не могла разглядеть, кто.
— Скажи, я уехала домой, — я обняла себя за плечи и, отвернувшись, пошла к воротам, у которых уже выруливал отец.
— Аня, — позвал Сашка.
Я не обернулась. Он не стал настаивать.
— Ты почему не одета? Что случилось? — я села на заднее сидение, и отец повернулся ко мне.
Я какое-то время смотрела на отца, а потом рассказала все, как на духу.
Отец менялся в лице. Тревога сменилась яростью, он сжал зубы, нахмурился.
— Фролов, значит, — глаза отца потемнели, он заглушил машину. — А избил его кто?
— Кирсанов, Саша.
— Сиди в машине.
— А ты куда? — Я подалась вперёд и схватила отца за руку. — Я не хочу, чтоб кто-то вообще знал, что произошло. Поехали домой.
— Нельзя так, — отец задумался, пожевал губу, а потом неожиданно с силой ударил по рулю. — Ладно, идём.
Отец вышел, помог выйти мне и накинул на мои плечи свою куртку.
— Я бы с удовольствием увез тебя домой, но есть две проблемы, — быстро заговорил он, когда мы зашагали к школе. — Фролов должен быть наказан, но родители его таковы, что судились за синяки в песочнице. Понимаешь, что они сделают с Кирсановым?
— Понимаю.
— А этот наглый гаденыш выйдет сухим из воды. Я этого не допущу.
Я кивнула.
— Слушай внимательно, и поймёшь, когда нужно сказать своё слово. Мы его прижмем.
— Как? У меня и синяка ни одного нет! Да он просто пьяный был, ничего бы он не сделал. Ящик не такой плохой, дурак просто.
— Аня, Аня… Святая простота…
Но когда мы вошли в школу, я поняла, насколько отец был прав.
В вестибюле толпился народ. Про вечеринку все, похоже, забыли.
— Разрешите, можно нам пройти? Прошу прощения, не могли бы вы… Спасибо.
Отец вышел в центр образованного учениками круга и вывел меня за собой. Ящик сидел в кресле охранника, запрокинув голову и зажимая платком нос. У стола, тревожно переглядываясь, стояли завуч, классная и Макс. Сашка замер точно напротив, за его спиной стоял охранник.
— Он меня избил! Я упал, а он все равно меня бил! — орал Ящик, вскидывая голову. — Не вижу ничего! У меня сотрясение! Где скорая? Мне плохо.
— Вы мне скажите, в чем причина? — завуч сурово посмотрела на Сашку. — Мне полицию вызвать?
— Вызывайте! — горланил Ящик. — Он ненормальный! Он меня убить мог! Смотрите, сколько крови! — он продемонстрировал всем свой перепачканный платок.
Сашка смотрел в пол и молчал. Народ галдел и шушукался.
— Аня, — отец хотел поймать меня за руку, но я пошла прямо к столу.