Воины столетия. Дар
Шрифт:
— А мы поместимся? — спросила она, растерянно оглядывая свой миникупер.
Поместились, но с треском. Я еле смогла достать телефон, когда пришло сообщение от отца: "Птичка в клетке. Спит. Вставать ему нельзя."
Я усмехнулась. Тоже мне, конспиратор.
Дома меня ждал ещё один сюрприз — нашу елку наряжала декоратор. Выходило красиво, но не душевно.
— А вы свою ёлку тоже по схеме наряжаете? — спросила я, наблюдая со стороны как девушка, лет на десять старше меня, спустившись со стремянки, разглядывает на смартфоне план "наряжения" ёлки.
— Что? — она вздрогнула и, мельком глянув на меня, пожала плечами.
Нет, не спорю, девушка знала своё дело. Но мне больше нравилось, как ёлку наряжали мы с отцом — без какой-либо системы вешали все шарики, какие могли найти, а сверху набрасывали мишуру и дождик. Получался такой блестящий кокон, светящейся изнутри зелёным, желтым, красным. Матери никогда не нравилось. И вот — результат.
Я вздохнула и пошла разбирать подарки. Наушники для Сашки оставила на столе. Подарки для матери и отца, упакованные, как полагается, подписала и отнесла в гостиную — они будут ждать своей участи под елкой. Туда же позже отправились подарки в пакетах для родственников и близких друзей семьи, которые должны были прийти завтра.
— Аня.
Я отложила кожаный ежедневник для тетки, старшей маминой сёстры, и обернулась. Ася, склонившись надо мной, разглядывала кучу подарков, раскиданных по полу столовой.
— Ты уходишь уже? — подавив зевок, я поднялась, стряхнула с брюк блестки от оберточной бумаги.
— Да, три дня меня не будет.
— Стой, — я огляделась, ища нужный пакет. — Погоди!
Отодвинула портсигар для папиного коллеги и выудила небольшой пакет.
— С Наступающим!
Ася заглянула в пакет. Там скрывались сладкий подарок для детей, подарочная карта магазина электроники, праздничная премия от родителей и небольшой подарок лично от меня — тонкий, как туман, платок с бисерной бахромой.
— Ой, Аня, детка, — у Аси покраснели глаза. — Какая же ты внимательная. Спасибо.
Она обняла меня и поцеловала в висок. От нее пахло вишневым пирогом.
Я глубоко вздохнула.
— Мать ничего тебе про меня не говорила?
— Нет, — Ася отстранилась и взволнованно посмотрела на меня. — А должна была?
— Да неважно.
Асин подарок ждал меня на кухне — новогодний вишневый пирог и вырезанная из дерева монетка-оберег. Такие поделки делал Асин муж — самым близким, на счастье. Я подержала монетку в ладони и спрятала в карман, к половинке Камня. До Нового года оставалось пять часов. Я схомячила полпирога и пошла спать.
И снова сон мне не дался. Я взяла книгу — и не могла сосредоточиться. Полезла в Интернет — не помогло. Оставалось только мерить шагами комнату и поздравлять всех с наступающим.
В девять ко мне без стука вошла мама.
— Не могла бы ты помочь мне нарезать салаты и накрыть на стол? Мы можем посмотреть какой-нибудь фильм.
Фильм дал нам возможность не поддерживать разговор.
В одиннадцать приехал отец. Повосхищался елкой, фальшивя, как и я, похвалил Асю за горячее и маму за салаты (два дня в году она готовила салаты — на Новый год и на бабушкин День рождение), и… мы встретили Новый год. Мать с отцом обсуждали новогодний концерт, подарки, которые я купила, завтрашний-сегодняшний ужин. А ко мне пришел сон. Я пересела на диван и уже дремала, когда ощутила знакомый призыв.
Поднявшись, я потянулась и зевнула.
— Можно, я спать пойду?
Мама благосклонно кивнула.
— Иди сюда, — отец, повеселевший от коньяка, поцеловал меня в макушку. — Ты — молодец. Спокойной ночи, доча.
— Спокойной ночи, Анна. Приятных сновидений.
Я плотно закрыла дверь, повернулась к окну и, сжав половинку Камня, закрыла глаза и представила его целым.
— Арес.
Свет от окна поблек. Стало темно, пол ухнул вниз. Я, кажется, вскрикнула, но уже в следующую секунду ощутила опору под ногами. Темнота из синей стала блекло-серой. Оказалась я в палате, между двумя койками. Шторы на окне были неплотно задвинуты, и через полосу в комнату проникал яркий свет фонарей и вспышки запоздалых фейерверков. На койке напротив после особенно оглушительного залпа, кто-то всхрапнул и заворочался. Я осторожно присела на пол.
— С Новым годом.
Я резко подалась вперёд и обняла свесившегося с койки Сашку за шею, едва не утянув его на пол.
— Полегче.
— Прости, — я отстранилась. — Выглядишь неплохо.
— Серьёзно? Мне идет повязка на голове?
— Тебе идет целая голова.
Из коридора донесся вопль: "За ВДВ!" и я снова присела, прячась под кровать.
— Лезь сюда, — Сашка поймал меня за руку и потянул к себе. Я устроилась у него под боком, а он, опершись о локоть, положил голову на подушку и посмотрел на меня сверху вниз. Я ждала, что он начнет разговор. Игра в гляделки смущала.
— Как ты себя чувствуешь? — не выдержала я.
— Все время хочу спать. Голова кружится, когда встаю.
— Тебе нельзя вставать.
— В палате не покуришь.
Я недовольно посмотрела на Сашку. Он едва заметно улыбнулся в ответ.
— Слушай, я хотела спросить про тех уродов…
Сашка напрягся, отвел взгляд. В глазах отразился отблеск фейерверка.
— Я не хочу об этом говорить.
— Почему?
— Не хочу.
Кирсанов в своём репертуаре. Я вздохнула и промолчала. Сашка сменил тему.
— Как встретила Новый год?
— Дома, — я усмехнулась. — Мать пригласила декоратора наряжать ёлку. Ей не нравится, как мы это делаем с отцом.
— Ммм… Моя мама ёлку наряжает на американский манер. По молодости ездила в Штаты на учебу, прониклась местной культурой.
Мне вспомнилась наша прогулка по бруклинскому мосту и кое-что ещё.
— Кстати, твоя мама запретила мне с тобой общаться.
Сашка хмыкнул — то ли его этот факт развеселил, то удивил.
— И? Что нам делать? — поинтересовалась я.
— Ничего. Зачем что-то делать?
Дверь в палату приоткрылась. Я вжалась в койку. Сашка чуть повернул голову, и дверь, захлопнувшись, щелкнула. Ручка дернулась пару раз, и из коридора кто-то негромко заметил.
— Заперлись, что ли.
— Как ты это делаешь? — шепотом спросила я.
Сашка повернулся и продвинулся ко мне. Я почувствовала его дыхание на своей щеке.
— Что?
— Раскидываешь парты, переворачиваешь машины, сминаешь мусорные баки, закрываешь двери, не касаясь их.