Вокруг «Серебряного века»
Шрифт:
8 марта, пятница , вечер. Москва.
Сижу тихо дома. Устала. Да, уехала из Петерб<урга>. С Игорем — расставалась грустно. Я — как с этапом жизни, как с книгой, что я читала, он — не знаю. Он говорил, что любил, что безумно страдал, но кто их знает, поэтов, кто знает его? Не знаю и не стараюсь узнать. Зачем? [743] Здесь я была уже во многих местах, но нового ничего нет. Работа, работа!.. Устраиваю собрания М<артинистов> у себя. Гостит Ауслендер (жена) [744] , бывает Леля. Ну вот еще Вавка — рисую ее портрет, учу английский, уроки пения, Далькроз — ритмическая гимнастика. Дом, садоводство, maman. Ах, жизнь, жизнь. На будущий год мне 30 лет. Жутко мне от сознания прожитых лет. Что же? Долго ли я буду еще молода? Долго ли красива? Не знаю, ничего не знаю. Вот и зима кончается. На днях была в Малаховке. — Даже там среди снега чуется весна. И вот чего-то жаль. Точно что-то допето. Это, верно, кончились сказки этой зимы 1913 г. Какая она была — лучшая зима моей жизни. Сергея я видела много, и жила, жила. Да, вот еще новое начинается, это повсюду. Как хочется за границу, и нельзя — надо работать, работать. Иду, на пути своем молюсь о будущем.
743
См. в недатированном письме Северянина:
«События последних дней, все эти переживания — сделали со мною то, что я сегодня окончательно изнервничался, мне хочется забыться, побыть в полном одиночестве.
Я сегодня весь день лежу, никого не принимая, и страдаю, всей душою страдаю, моя дорогая, моя любимая Лида! Мне так нестерпимо тяжело, так больно и гадко, что ты не осудишь меня, если я к тебе не приду сегодня: мне надо отдохнуть, дорогая, надо привести мысли в порядок.
Около меня враги, около меня мелкие, чужие мне люди. Я запираюсь от них, я один в своей комнате.
Призови меня завтра, дай сегодня
Я скучаю, я тоскую, я болею.
Вчера все было скверно, я все сказал, как условились, она выслушала, не удивилась, была холодна, сдержанна, обещала всепрекратить. Я видеть тебя хочу, но мученья мои ужасны. Понимаешь ли ты, как все правы и несчастны.
Прости, я не могу больше писать, я так истерзан. Ободри, ободри меня, Лида — моя чуткая, способная все оправдать.
Приникаю к рукам твоим нежно и грустно — в изнеможении.
Игорь твой».
См. также: Царственный паяц. С. 98–99.
744
Надежда Александровна Ауслендер (ум. 1952) — актриса, жена прозаика и драматурга Сергея Абрамовича Ауслендера (1886–1937), сестра известного театрального критика и драматурга Е. А. Зноско-Боровского.
10 мая, Малаховка.
2 недели — Святую и Фоминую <так!> была в Крыму, в Алупке. Каталась верхом. Перемигивалась с проводниками-татарами, не потому, чтобы они мне нравились, а так. Любовниками их не сделала и не целовалась с ними. Так просто. Людей там было мало, вот разве более ли, менее задружила с композитором Гречаниновыми его женой [745] . Еще Чулковы там были [746] . Сейчас Сергей отбывает воинскую повинность [747] , я сижу в Малаховке и занимаюсь садом. Читаю, приезжает Митя Казначеев [748] , что держит выпускные экзамены. Ларка, Вавка, Maman с Тоней. Скоро начнется театр, играть буду. Ах, как было хорошо в Крыму. Вот скачешь — внизу извиваются дороги, и море, юсуповский пляж, впереди горы. Хорошо. Вот видно впереди небо на фоне. Вавка верхом, повороты, горы. Хорошо это, ах как хорошо. От Игоря редкие пламенные письма [749] , не знаю: думаю, что он скоро совсем забудет меня — ну что ж. Разве я даю больше — нет. Я дала сказку поэту, вот и все. Сумеет ее прочесть — прочтет. Пусть живет, как хочет, я не люблю его и ему не лгала — я шла к нему, потому что тянуло. Вот и кончено, ушла. Грустно, как всякое прошлое. Помню последний вечер: я у стола, светлый круг лампы на столе, Игорь на диване с безумными клятвами вечной любви, и я режу яблоко и даже слезы капают. Жаль прожитого. Друг или враг он будет? Вспомнила Толстого Алексей Николаевича — вот встречаюсь, жму ему руку, — любовник. Мой любовник бывший. Да! Как странно — прошлое. А Алексей Николаевич помнит ли что? Как никогда не было. Лида, ты не любишь их, но душу твою — даешь им. Мне и жаль души. Да, я изменяю этим Сереже, но что делать, его я любила и люблю для него, их люблю для себя, если можно назвать это любовью. Так, похоть и влечение. А Русьева — моя любовница. Ну, зачем я это делала! Так, не знаю почему, попробывать <так!>. Больше не хотела — чуствовала <так!>, что обижаю ее этим, но больше не могла. Противно было. А вот хочется пойти ввысь — в небо — к Богу. Грешна я, тяжело, но почему-то нет у меня ощущения греха этого. Господи, я только брала, хватала жизнь, — больше ничего.
745
Александр Тихонович (1864–1956) и Мария Григорьевна (1870-е — 1947) Гречаниновы.
746
Поэт и прозаик Георгий Иванович Чулков (1879–1939) и его жена Надежда Григорьевна (урожд. Степанова, 1874–1961).
747
Описание отбывания воинской повинности С. А. Соколовым см. в его письме к Сологубу от 16 июня 1913 (ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 3. № 636. Л. 94–95).
748
Дмитрий Петрович Казначеев, сын П. М. Казначеева, специального делегата ордена мартинистов для Средней России. Письма Рындиной к П. М. Казначееву широко использовались в упоминавшейся ранее нашей работе «Из персональной истории русского мартинизма».
749
Сохранившиеся письма Северянина к Рындиной хранятся в РГАЛИ (Ф. 2074. Оп. 1. Ед. хр. 10) и ныне полностью опубликованы в упомянутой выше книге «Царственный паяц». Из числа тех, которые можно было бы назвать «пламенными» (помимо приведенных ранее), сохранилось только одно:
«Дорогая Лида!
Я всегда был и буду твоим истинным другом; никогда тебя не обижал, не оскорблял даже мысленно; напротив — всегда и везде тебя защищал, даже гнев возбуждая в некоторых; когда тебя критиковали при мне, всегда горячо протестовал и возмущался.
Письмо твое меня страшно, необыкновенно поразило, и целую неделю я проходил в недоумении, сильно расстроенный.
Меньше всего видел и ценил в тебе женщину, несмотря на то, что ты очень красива и интересна. Всегда чувствовал глубину твоей души, которую эти человечки не могут познать. И вдруг ты говоришь чудовищные фразы, что я плюю на тебя и тому подобное! В уме ли ты, Лида? Да на каком основании?!. Все, что я делал, я делал искренно и вдохновенно. И не отрекаюсь, и не отрекусь. Это ты не поняла меня, это ты видишь в моих письмах то, чего нет в них и быть не может. Итак, напиши же скорее светлое письмо, все поняв и меня не осуждая, т. к., повторяю, я — хороший.
Игорь».
См. также: Царственный паяц. С. 105.
13 июня (четверг).
Нужно иметь смелость все ломать — ну вот, я и должна буду это сделать. Легко жить в удаче, легко быть сильной, когда судьба помогает, а вот мне нужно показать, что я могу быть и без особой помощи сильна. Последняя проба. Больше нельзя. Все испробовала — не вытанцевалось. Что ж, будем жить иначе, — что будет. Да, Папюс [750] , ты соврал. Два раза соврал. Про войну всеевропейскую, когда говорил, что она вспыхнет этой зимой, и вот прошла зима, войны нет, — и еще про меня: 2 года удачи сильной в делах. Да, дела удачны, могу сказать. Смешно! Что стоит все вокруг? Я молилась, я работала, — и неудача. Кругом неудача. Ну и вера поколебалась. Я буду идти год по сцене и год буду мартинисткой, но уже не преждней, — вера ушла. Нет около меня никогда ничего, что б заставило верить. Я ропщу, но это же ужасно все. Я бездарна — какой кошмар. Как пеленой дождя закрывается вся жизнь: бездарна. Ой! Тяжело. Почему я это решила? Да вот потому, что карьера не двигается моя: работаю — говорят, делаю успехи, но нет ролей, нет удачи, зубами выдираю всякую роль. Страшно, нет на это энергии больше, все ушло, скушно это, больно для самолюбья. Буду еще служить этот сезон, буду зиму служить, и если нет, то нет… Рву! что будет, не знаю. Нужно придумать выход, он будет найден во что бы то ни стало, и авось еще как-то вспыхнет в груди огонь, авось я увижу сверкающих богинь Веру и Надежду, и мать их, премудрость-София закроет мне глаза своими вечными мудрыми пальцами. А Любовь поцелует меня. Я жду, жду.
750
Доктор Папюс (наст, имя — Жерар Анкосс, Encausse; 1860–1916) — французский оккультист, великий мастер Верховного Совета ордена мартинистов. Письмо Рындиной к нему опубликовано: Богомолов Н. А.От Пушкина до Кибирова. С. 199–200.
9 июля (вторник).
Странная вещь жизнь. Вечера conversation. Все братья М<артинисты> в одной цепи — и я гнусно кокетничала на пикнике с пошлыми актерами. Боже, прости мне! Боже, зачем мне эти испытания, зачем все это? Почему я не могу найти истины? Мне тяжело, я кляну театр — столько горя и муки он дал мне. Где свет? Боже, где свет? Я страдаю от исканий <?>. Я не могу так жить. Ведь опять вспоминаются дни Сухеднева <?> — Петерб<ург> в 1-ый раз, когда я была там. Я не вижу окружающего за мучительной жаждой увидеть другое. Где оно? В чем оно? Ведь не в Ленине? не в Лебединском? Ведь вся моя жажда флиртов, все увлечения, Игорь и т. д. — ведь это все ничто. Ничто в сравнении с жаждой того истинного света. Где он? Я мало играю. Я не удовлетворена как актриса — можно подумать, это потому все неудовлетворение. О нет, просто тогда бы я не имела времени думать. Боже, просвети меня: я недостойна этого, но ты по своему милосердию прости меня.
19 июля (пятница).
Мне определенно не везет ни в чем сейчас. Не знаю, что делать, что думать. Играю мало. Сергей в обиде на антрепренеров моих Головина и Муратова, изругал их [751] . Они на меня дуются, чуют, в чем дело. А я еще вчерашнюю роль неважно сыграла. Да, не везет мне, не везет. Ничего не могу поделать с судьбой. Даже успех как женщины мне изменил, и не потому, чтоб я подурнела, нет, а тоже лежит на этом печать невезения. Завтра опять играю. Начинаю верить, что я бездарна, еще год — и нужно решиться уйти, но как? Как найти удачный выход? Этот вопрос меня больше всего мучит. Катаюсь верхом с Пашей в черкеске, — говорят, очень идет. Но почему, почему даже тут мне не везет? Точно заклятье какое лежит на всем, что я хочу сделать, чего хочу добиться. Не везет. Сколько боли видишь всегда за свою работу, как трудно мне все дается, и еще обидней — после трудов не дается. Этого раньше не было, это добавление. Боже мой, почему же это? Нет, тогда лучше бросить сцену и брать жизнь, жить что есть сил.
751
Имеются в виду антрепренеры Малаховского театра актеры Малого театра С. А. Головин и П. Муратов (третьим был М. Ф. Ленин). Отметим, что С. А. Соколов регулярно давал обозрения спектаклей театра в журнале «Рампа и жизнь» (1913. № 29–31; упомянем также хронику 1914 года с упоминанием об игре Рындиной: 1914. № 21–26, 28–30).
10 октября (четверг).
Служу у Незлобина, сыграла удачно в «Идиоте» Ганину сестру, Варвару Ардальоновну, и все. Народу много вокруг. Уютная квартира — жур-fix’ы по воскресеньям, несколько поклонников. Два собрания были м<артинистов> — приезжий французский художник мой портрет пишет Posa Рюсс — ну вот и все, что я есть. Да, пишу монографий <так!> знаменитых женщин 17 и 18 века [752] , увлечена Коршем [753] , но еще ничего не знаю толком, он обратил на меня свое благосклонное внимание, но насколько, и что будет дальше? И милый Сережа, его люблю по-настоящему, а это все так. С Игорем отношения налажены опять как будто, но прежднего не будет — за это уж я стою [754] . Сергей — директор небольшой дорожки [755] — все-таки добился, и этому я рада. Живу, но мучусь уже не так, как осенью и летом, а иначе — теперь на душе легче, но страшно будущего. Что делаю — не знаю; иду, куда влечет меня судьба.
752
Речь идет о замысле книги Рындиной «Фаворитки рока» (Берлин, 1923).
753
Федор Адамович Корш (1850–1923) — театральный деятель, антрепренер.
754
К этому времени относится письмо Северянина от 31 октября:
«Ты, Лидочка, не думай, если я долго молчал, что я забыл тебя: ты чудесно знаешь, что я тебя никогда не забываю и каждый день вспоминаю тебя, и это мне приятно. А не писал давно оттого, что просто трудно было собраться как-то. Со дня на день все откладывал. Завтра же я высылаю Серг. Ал. „Златолиру“, и вот о чем мне хотелось тебя спросить: желаешь ли ты, чтобы я написал: „Посвящается Л. Д. Рындиной“, или же: „Лиде“, или: „Нефтис моей“. Это я говорю о всейкниге.
Что же касается поэзы „Одно из двух“, она не войдет в этот сборник вовсе, по той причине, что сначала (в марте) она будет помещена в III альм<анахе> „Сирина“ и, следовательно, печатать ее раньше ее появления в названном издательстве я не могу. Таким образом, моя Лидуся, ты войдешь в мой третий том („Виктория Регия“). Я рад, что ты прочла „Гашиш Нефтис“, но — нравится ли тебе?..
О Сологубах ты, конечно, уже все слышала. В свою очередь могу сказать, что инициатором нашей размолвки я себя отнюдь не считаю; не поехал по следующим причинам: 1) Болезнь мамы, 2) неполучение аванса, 3) „бесписьменность“, 3) угрозный тон телеграмм его и ее: они угрожали… прекращением знакомства! Что же! яи прекратил знакомство с ними. Не жалею, — слишком возмущен. Заискивать не рожден. И ведь не акмеист же какой-нибудь, наконец, я! Против него ничего не имею: он действовал под давлением. Ею прямо-таки возмущен. И давно уже. Короче: я доволен своему „освобождению“. Я ликую, Лида! Пусть они не забывают, эти Сологубы, что они „только Сологубы“. …не более. Воображаю ее „самочувствие“. На письма ее не отвечаю. Лида, Лидия! ты отомщена! И уже давно все шло к этому. За тебя мстить — сладостно! Но высшая месть — тебе весь сборник!
_______________________
Гроз ово целую тебя, тобою проникнутый. Твое биение и во мне. Вечно. Неизгладимо. Твой.
Возможно, что приеду после 15-го ноября в „Эстетику“ (судя по словам Брюсова и Шершеневича). Вскоре решится. Пиши скорее, не забывай. Пиши по поводу посвящения немедленно. Завтра высылаю сборник без посвящения. Получив от тебя инструкции, пришлю отдельный лист с посвящением. Ну, дорогая, будь благостна.
Игорь твой».
Сборник «Златолира» (М., 1914) имел посвящение: «Лидии Рындиной посвящается автором эта книга». Стихотворение «Одно из двух» см.: Северянин И.Сочинения: В 5 т. СПб., 1995. Т. I. С. 527; «Гашиш Нефтис» — Там же. С. 317. Рындиной также были посвящены одно из самых популярных стихотворений Северянина «Качалка грёзэрки» (1911) и «Рондо» («Читать тебе себя в лимонном будуаре…»).
755
Имеется в виду железнодорожная деятельность С. А. Соколова, о которой см. выше, прим. 88 (в файле — примечание № 719 — верст.).
21 ноября (четверг).
Вчера репетировали «Ставку князя Матвея» в гриме и костюмах [756] . Князь Матвей в кавалергардском костюме, жутко стало даже. Да, 12 лет тому назад тот же мундир заставлял краснеть и бледнеть, и вот вчера Нелидов [757] , играющий князя Матвея, заставлял на себя глядеть как-то иначе, чем всегда. Я увлечена и не Нелидовым, а тем обликом, что он носит, тем кавалергардом Александровского времени, что говорит: «Не задержу». Милое время, милый мундир. — Любимый князь Матвей! Старые, детские грезы — белая кавалергардская фуражка.
756
Один из самых нашумевших спектаклей театра Незлобина по пьесе С. А. Ауслендера (премьера состоялась 3 ноября 1913). Рындина играла роль княгини Анны. Ее фотографии в этой роли см.: РГАЛИ. Ф. 2074. Оп. 1. Ед. хр. 5. Л. 11–17, рисунок Челли был опубликован: Рампа и жизнь. 1913. № 48. С. 9 (в том же номере — рецензия Ю. Соболева). Помимо этого, Рындина снялась в фильме по этой пьесе.
757
Нелидов Анатолий Павлович (1879–1949) — драматический актер театра Незлобина и Малаховского театра.
Корш был моим любовником, не знаю даже, зачем: я все-таки играла или была им увлечена иногда я? Сама искренно не могу разобраться в этом. Во всяком случае, была его, — как любовник он хуже и грубей Сергея. Как влюбленный — очень он мало был мной увлечен — так, вкусная женщина и плохо лежит. Сейчас с моей стороны кончено. Я увлечена белым мундиром — своего прошлого. Милый мундир! Я еще, еще больше рада, что я играю. — Что ж <?>, что я и тут отверженная. — Жду с трепетом рецензии.
20 марта.
Я уже опять месяц здесь. Уезжала на 4-ую неделю в Москву, вернулась. Там Леля — мы с ней такие же друзья, еще больше и нежнее, по крайней мере, я. На фоне всех дурных отношений, сплетен, зависти и т. д. так ценишь умное отношение к себе, хорошее так редко я вижу. В Петерб<ург> за мной поехал Алексей Дм. Расторгуев [758] . Я думаю, не потому, что он так влюблен (это гипнотизер Желанкин мне очень усиленно говорил, объясняясь по этому случаю и сам мне в любви), а больше потому, что нет в нем ни энергии, ни жизни. Была ли я им увлечена? Да, пожалуй, немного. Он красивый, высокий, эфектный <так!>, неглупый, хороший голос. Как-то вдруг стал мне желанен. А теперь? Не знаю. Это все так мало отражается на моей жизни. Как любовник он дал мне, пожалуй, больше других. Сейчас его нет здесь. Игорь Северянин около меня. Мне посвящена его новая книга «Златолира» вся целиком [759] . Много стихов мне пишет. Что я? Да, я совсем уже холодна. Так больше, вижусь для препровождения времени. Ну, вот я и цинична, я далека от них, они мне нужны только для забавы. Неужели же я так и буду всегда, — неужели я уж так цинична? Нет, Игорю я плачу за лето боли и огорчений. А Расторгуеву за ломание, за ложь со мной.
758
А. Д. Расторгуев — помощник присяжного поверенного, попечитель Рогожского 7-го городского училища. Иных данных о нем обнаружить не удалось. Его запись в альбоме Рындиной (РГАЛИ. Ф. 2074. Оп. 1. Ед. хр. 17) — начальная строка стихотворения М. Кузмина «Отрадно улетать в стремительном вагоне…».
759
О посвящении книги стихов Северянина «Златолира. Поэзы. Книга вторая» (М.: Гриф, 1914) см. выше, примеч. 123 (в файле — примечание № 754 — верст.).
Бекерат написал мой портрет [760] . Говорят, хорошо. Что-то уж очень животное сквозит там во мне. Мне не нравится это. Со мной здесь сейчас Вавка. Она еще все нет да нет и подумывает о покинутом ею муже. Вот тоже на мне все собак вешают. И не знаю, и что я им всем далась. Неужели же я так зла — ведь нет же, а что влияю я на жизнь людей, так не моя же вина, что у них не энергия, а одна слякоть в душе. Пишу сейчас своих баб. Нужно работать, а то так и не кончу к осени. Сейчас сижу за леди Гамильтон. Играю здесь «Ставку князя Матвея». Все еще ее. Надоело уж мне — ежедневно. Здесь все больше новые исполнители; по-моему, идет не лучше, чем в Москве, — скорей хуже. Я как здесь, так и там прошла первым номером. Кругом очень милы, но толку от этого пока еще не вижу. Сережик милый — все тот же, на все мои проделки смотрит ласково, и я чуствую <так!>, что как-то виновата перед ним, и не знаю, и не умею это изменить. Пусть будет что будет — я не лгала и не ломалась перед ним, когда он понимал меня. Себя не переделаешь. Хочу за границу, не знаю еще, как и что. Питер люблю, но сейчас что<-то> никак не вмещусь в нем, все чего-то не хватает, все что-то не то. На моем горизонте сейчас Игорь, Вавка, Ауслендеры, Рутковская (наша Актриса) [761] — вот и все. Как-то мелькают издали барон Дризен, Зноско-Боровский, Елизавета Ивановна, у которой я живу (уже на Фонтанке 18 кв. 27) (милый Крюков канал!), Нина Анерт и т. д.
760
Такой художник нам неизвестен. В справочнике «Вся Москва» фигурирует только Александр Леонтьевич фон Беккерат, член Попечительского совета Комиссаровского технического училища и Московского Коммерческого Государственного банка.
761
Бронислава Ивановна Рутковская (1880–1969). в то время — ведущая актриса театра Незлобина.