Вол'джин: Тени Орды
Шрифт:
Человек немного помолчал, вычищая одним ногтем грязь из-под другого. Он не поднял взгляда, когда заговорил. "Ты был в моей шкуре при Змеином Сердце, когда меня коснулась энергия Ша Сомнения. Ты видел человека, который давал мне приказы. Человека, которого ты спас, зовут Морелан Ванист, он его племянник. Мой отец был егерем до меня, как и его отец, и мы всегда служили семейству Ванистов. Болтен Ванист, мой господин, высокомерный человек, а жена его - сварливая интриганка. Вот почему ему так удобно в Штормграде: если начинается война, он всегда к ней готов, лишь бы уехать подальше. Не то чтобы он сам был чужд интриг. У него лишь три дочери, и каждая замужем за
Вол'джин следил за игрой эмоций на лице говорившего человека. Гордость за службу своего рода ярко сияла на нем, но утонула в отвращении к семейной драме своего господина. Тиратан явно служил так хорошо, как мог, но такой хозяин как Болтен Ванист никогда по-настоящему не бывает доволен, и доверять ему нельзя. Прямо как Гаррош.
"Любого другого Ша Сомнений растерзало бы на кусочки. Он усомнился бы в том, что заслуживает жить. Он сомневался бы в собственном рассудке и памяти. Он уничтожил бы себя в мгновение ока, неспособный принять решение, так как ша убеждало бы его, что каждое из них не верно. Как осел между двух снопов сочного сена, он бы умер от голода в этом изобилии лишь потому, что не смог бы сделать выбор".
Человек наконец поднял глаза, и усталость легла на его плечи и врезалась морщинами в его лицо. "Для меня Ша Сомнения было огоньком свечи во мраке моей жизни. Я сомневался во всех, и в то мгновение мне открылась истина".
Вол'джин одобрительно кивнул, но не сказал ни слова.
"У меня есть дочка, ей всего четыре. Когда я в последний раз был дома, она захотела рассказать мне сказку на ночь. Она рассказала мне о пастушке, которая избавилась от злого охотника, а помог ей в этом добрый волк. Я узнал эту сказку, и списал такую перемену ролей на влияние гилнеасских беженцев, которые нашли прибежище в нашем городке. Но когда ша меня коснулось, я понял правду".
"Той пастушкой была моя жена, добрая и нежная, невинная и любящая. Как ни странно, я встретил ее, когда отправился истребить стаю волков, разорявших ее стадо. Не знаю, что она во мне видела. Для меня она была самим совершенством. Я преследовал ее и завоевал. Она величайшая награда моей жизни".
"К сожалению, я убийца. Я убиваю, чтобы кормить свою семью. Убиваю, чтобы защитить свою страну. Я ничего не создаю. Только разрушаю. Это обстоятельство снедало ее. Ее пугало то, что чужая смерть давалась мне так легко, что я мог уничтожить что угодно. Моя жизнь и то, чем я стал, медленно вытягивали из нее любовь к жизни".
Человек покачал головой. "Правда в том, друзья мои, что она была права. В мое отсутствие, когда я выполнял свой долг, они с Мореланом сошлись. Его супруга умерла при родах много лет назад. Его сын дружит с моими детьми. Моя жена работала у них няней. Я ни о чем не подозревал или, наверное, ничего не хотел видеть, потому что если бы я это увидел, то понял бы, что он был лучшим отцом моим детям и лучшим мужем для моей жены, чем я".
Тиратан на мгновение прикусил нижнюю губу. "Когда я его увидел, то понял, что он, услышав о моей смерти, решил доказать свою смелость. Поэтому он приехал в Пандарию, и дядя разыграл его, как любую другую фигуру. Его побег будет тем доказательством, которое ему нужно. Он станет героем. Сможет вернуться домой к своей семье".
"Вот только они - твоя семья". Вол'джин изучал лицо человека. "Ты их все еще любишь?"
"Всей душой". Человек провел по лицу ладоням. "Мысль о том, что я их больше не увижу, медленно убивает меня".
"И при этом ты готов пожертвовать своим счастьем ради их счастья?"
"Я всегда делал все, чтобы они могли жить достойно". Он поднял глаза. "Это, наверное, и к лучшему. Ты меня видел. Ты видел, как я стрелял в ту ночь. Отчасти я стрелял лучше, чем когда-либо прежде, чтобы Морелан точно знал, что это я. Я убиваю, Вол'джин, и делаю это очень хорошо. Достаточно хорошо, чтобы убить мою семью".
"Ты принял очень непростое решение".
"Я каждый день спрашиваю себя, правильно ли сделал, но я не пойду на попятный". Тиратан прищурил свои зеленые глаза. "К чему все эти вопросы?"
"Мне тоже надо принять одно сложное решение. Похожее на твое, только с куда более серьезными последствиями". Тролль тяжело вздохнул. "И каким бы ни был мой выбор, прольются реки крови и многие умрут".
...
Троица оказалась лучшими друзьями, чем, как сам Вол'джин считал, он заслуживал, и удовлетворились его обещанием рассказать больше, когда он будет готов. "Они доверили мне сделать правильный выбор. И я сделаю. И я приму последствия. Но не на меня одного ляжет это бремя".
Зандаларские матросы явно наслаждались издевательствами над Вол'джином, хотя и в пределах разумного. Они подавали всем четверым пленникам неплохую еду из одного котла, но в первую очередь обслуживали двух пандаренов и человека. Вол'джину доставались пригоревшие к днищу котла и холодные остатки, которых было совсем немного. Если бы его товарищи отказались есть, все четверо остались бы голодными, так что Вол'джин уговорил их как следует набить животы.
Также в полдень их отвели на палубу подышать свежим воздухом, в то время как его поставили на носу еще до рассвета, и корабль повернул так, что волны, разбившись о борт, окатили его с ног до головы. Вол'джин без жалоб переносил воду и злые холодные ветра, втайне благодаря время, проведенное в заснеженном монастыре, за добрую службу.
Его участь облегчало то, что, пока он там стоял, сами Зандалари убирались туда, где теплее и суше.
...
Вол'джину повезло оказаться на палубе, когда корабль пристал к Острову Грома. Строения в гавани выглядели новее остальных и по всем признакам были возведены Зандалари. По левую руку, похоже, матросы переносили порох и другие припасы на склады. Трудно было сказать, насколько были заполнены эти приземистые здания, но даже если только наполовину, этого хватило бы, чтобы долгое время поддерживать армию. Поскольку они прибыли вместе с полководцем Као, Вол'джин подозревал, что вскоре эти припасы погрузят заново, чтобы подготовиться к путешествию в Цзоучин.
Как только судно причалило, четверых заключенных согнали по трапу и усадили в запряженную волами повозку. Это была едва ли не простая телега для сена с накинутой сверху парусиной, так что пленники лежали рядом в почти полной темноте. На ткани было несколько протертых участков, в которых пальцами удалось проделать дырки. Вол'джин и остальные изучали остров, пока телега тащилась по дорогам, вымощенным большей частью битым камнем, нежели целым.
К своему раздражению, Вол'джин видел слишком мало, при этом из увиденного слишком много следовало. Учитывая, что он стоял на палубе, когда они прибыли, сейчас утро должно было быть в разгаре. Однако лишь вспышки молний разгоняли почти полуночную тьму. Молния освещала сырой болотистый пейзаж, где на каждом клочке сухой земли торчало по солдатской палатке или шатру. По дороге он смог разобрать символы на некоторых штандартах, и те оказались более разнообразными, чем ему бы хотелось.