Волчара
Шрифт:
– Еще бы. Уж я-то знаю, – сказала она. – Я была еще девчонкой, когда стала ходить с охраной, и меня это ужасно раздражало. Это же невозможно, когда за тобой все время, как привязанные, ходят два здоровенных мужика. Ни, прошу прощения, задницу почесать, ни в носу поковыряться. И за это им, охране, поначалу от меня доставалось. Всё пыталась удрать от них или назло часами в туалете сидела, чтоб они там под дверью, как дураки, кисли. А потом один из них, Толик его звали, после одного из таких демаршей мне так спокойно и говорит:
– Ты, девочка, зря стараешься. Веди себя, как хочешь, но знай, что для нас это просто работа. Мы таких, как ты и твой папаша, перестаем со временем вообще замечать как людей. Вы объекты. И ты просто объект, который застрял в сортире гостиницы. А мне все равно, где стоять. Здесь, у двери твоего номера или в ресторане. Лишь бы все в порядке было. Не хочу тебя обидеть, но для нас вы как бараны в стаде.
И я решила, что не буду на охранников обращать внимание. А со временем и привыкла.
Наконец, мы нагулялись всласть. Мы практически не пропустили ни одного аттракциона. Даже постреляли в тире, но ничего не выиграли. А когда настало время возвращаться домой, я с удивлением понял, что чувствую себя отдохнувшим, что у меня хорошее настроение, и мне нравится Нина. И хотя на эту встречу я пошел из чисто деловых соображений, мое тело неожиданно мне напомнило, что я мужчина, когда девушка на прощание податливо ко мне прижалась и снова, как в тот раз, поцеловала. Ее поцелуй был нежен и легок. А от волос возбуждающе пахнуло духами. Я чуть вопросительно посмотрел на нее. И зря это сделал. Взгляд ее был красноречив и понятен любому мужчине, хотя в нем удивительно сочетались сексуальный призыв и готовность покориться самцу и вместе с тем… целомудренность. А что может быть приятней для мужчины, как не ощущение собственной привлекательности для женщины?
В полном сумбуре чувств я поехал домой, тихо радуясь, что, по крайней мере, не придется разбираться с Машкой.
Моя холостяцкая квартира была пуста, в ней ничем вкусным не пахло, как это бывало, когда меня встречала Машка. Я завалился на диван и блаженно откинулся на подушку. Мне нравилось мое одиночество. Я включил телевизор и вскоре тихонько начал дремать под нудную сводку новостей. В этот момент раздался телефонный звонок. Я в сердцах выругался. Это была Нина. Оказывается, она знала и этот телефон.
– Родик! – спросила она. – Ты еще по мне не соскучился?
Я что-то, сдерживая зевоту, пробормотал в ответ.
– Ой! – воскликнула она. – Извини, я, кажется, тебя разбудила.
Я затряс головой, чтобы очухаться.
– Что ты! – бодрячком ответил я. – Просто ты оторвала меня от служебных бумаг.
– Ой, Родик, извини, – не без иронии проговорила она, видимо, не купившись на мое вранье. – Я и забыла, что ты у нас занятой и должен работать, чтобы мой папа платил тебе деньги. Это только я просто прожигаю жизнь.
Тон был игривым, но в последней фразе была капелька горечи.
Мы замолчали. Мне– то говорить и вообще не очень хотелось, и в отношении к Нине я не определился. Видел– то я ее всего два раза, а она уже вела себя со мной, как со старым знакомым. Может, действительно думала, что, если не проявит инициативу, то сам я ее искать не стану. Ведь игрушкой дочери Олигарха я быть не собирался.
В этот момент позвонили в дверь. Что за наваждение такое сегодня, подумал я. По телефону меня вообще– то доставали часто. И по работе, и так. Но чтобы гости, да в такое время…
Я попросил Нину подождать. На пороге стояла Машка. Я ошарашенно на нее посмотрел и удивился – ведь у нее был свой ключ. А потом почему-то испугался. И стоял перед ней с виноватым видом, держа в руке открытый мобильник.
– Привет, Родион, – равнодушно сказала она, но не сделала никакой попытки зайти внутрь. – Прости, ты, похоже, занят. – И она показала глазами на телефон.
Я отрицательно покачал головой и сделал приглашающий жест.
– О чем ты говоришь, – сказал я. – Заходи. А я только договорю.
Машка как будто заколебалась, заходить или нет, но вошла, а я быстро смылся на кухню.
– Нина, извини, сейчас не могу разговаривать. Перезвони позже, – понизив голос, проговорил я.
– Это пришла она? Это был ее голос? – с любопытством спросила девушка, но мне послышалась и ревнивая нотка.
Я рассердился. Да какое твое, к черту, дело, кто ко мне пришел?
– Да, – ответил я, – пришла моя любовница.
И отключил телефон.
Машка сидела на моем месте на диване. По телевизору продолжали передавать какую-то ерунду.
– И кто она? – теперь уже Машка заинтересовалась моими связями с женщинами.
– Не будь дурой, – довольно грубо ответил я. – Это звонили по работе.
– И поэтому ты ушел на кухню? – с сомнением протянула она. – Хотя какое мне, по сути, дело?
У меня в груди непроизвольно екнуло. Что она имеет в виду?
Машка грустно на меня посмотрела.
– Ты как был, так и останешься рассудочным эгоистом. – В ее глазах мелькнула злость. – А я пришла тебя порадовать. Аборт назначен на четырнадцатое, но надо сделать еще какие-то анализы. Я бы не стала к тебе обращаться, но на это нужны деньги. А их у меня сейчас нет.
Я протестующе замахал руками и с опозданием понял, что сделал это зря. Машка распалилась еще сильней.
– Скотина! Обрадовался, что можешь от меня откупиться, чтобы трахаться со своей шлюшкой, – и обличающе указала на телефон.
По– честному, я тоже стал заводиться. Что они все, сговорились что ли? Или пятна какие на солнце высыпали?
Я в упор посмотрел на Машу, а глаза у меня на четверть дедушкины, и та чуть приутихла.
Мы молчали и просто смотрели друг на друга. Наконец, она решилась что-то сказать. Я остановил ее движением руки.