Волчье правило

Белобров Олекса

А вот на серпантинной петле, где сейчас спускался Хантер со своим дозором, было влажно, прохладно и тревожно. Внизу бушевала сильная гроза, из-за туч видимость была на нуле, и даже мигалка комендачей не могла пробить облачность. Колонна понемногу, метр за метром, спускалась все ниже.

Нервы натянулись струнами, особенно – у механиков-водителей, трудившихся в поте лица и на пределе возможностей, лавируя тяжелой техникой на скользких и узких участках, ежесекундно рискуя свалиться в пропасть.

В какой-то миг все изменилось –

десантники ощутили дуновение ветра. Это было что-то удивительное – свежий ветер среди туч!

Клубы тумана потянуло вверх, сквозь серую пелену пробился кусочек солнца, стало теплее, светлее и веселее. Видимость улучшилась, показалась противоположная стена пропасти, там виднелись какие-то козьи тропы. Ниже серпантина сплошным ковром лежали тяжелые, черные тучи, в них по-прежнему бушевала гроза. Однако гроза эта выглядела уж очень нетипично: молнии вели себя не так, как это бывало везде и всюду! Петренко привык, что молнии бьют под косым углом сверху вниз, а тут все было с точностью до наоборот – молнии одновременно лупили в обоих направлениях, как вниз, так и вверх! Зрелище завораживающее, хотя и страшное.

– Слышь, Дыня, – вызвав взводного Александр. – Что это за хренобень такая – молнии в небо бьют, словно Аллаху угрозы посылают?

– Повезло тебе, Хантер, – прозвучало в ответ сквозь змеиное шипение и треск разрядов. – Ты стал очевидцем редчайшего природного явления – тропической грозы! Только тропическая гроза отсылает молнии в обоих направлениях, увидеть это явление возможно высоко в горах, как мы сейчас, или с борта самолета…

– Немедленно прекратите посторонние разговоры в эфире! – послышалось в шлемофонах.

Они совсем позабыли, что армейские связисты, их вековечные друзья-соперники, осназовцы, как и специалисты из службы РЭБ, слушали весь эфир.

– Нужно быть осторожнее, даже среди своих, – въехал Хантер.

Развиднелось. Ветерок с гор прямо на глазах подсушивал мокрую дорогу, скорость движения колонны понемногу возрастала. Гроза закончилась, тучи уволокло в сопредельный Пакистан. Внизу «проявился» серпантин на всем протяжении, блеснула речка, казавшаяся тоненькой серебряной ниточкой.

Спустились в долину. Слева, длинной кишкой, лежало водохранилище реки Кабул, водная поверхность которого занимала много километров. Сторожевые заставы наших и «зеленых» войск соседствовали с разбитыми кишлаками, обитаемых населенных пунктов не встречалось. Стало больше битой и горелой техники, вехами отмечавшей пройденный колонной маршрут. В одном месте из воды торчала кабина «Урала» – с трассы слетела новенькая реактивная установка залпового огня «Град». Судя по всему, она попала в реку совсем недавно – на ней сохранилась свежая заводская краска.

День клонился к закату. Солнце стремилось к перевалу. До Джелалабада оставалось совсем немного, но для огромного хвоста, растянувшегося на добрых два десятка километров, путь оставался немалый, учитывая низкую среднюю скорость движения колонны.

В одном месте, на берегу водоема, в просторном «кармане» сбились в кучу несколько афганских автобусов, грузовиков-барбухаек с высокими наращенными бортами, и «газик-козлик», раскрашенный до неузнаваемости. Пост комендачей, торчавший здесь на БТР-70, томился в ожидании колонны и ничегонеделания. Бойцы-комендачи расслабились, валяясь на броне в байских позах, офицеры или прапорщики замечены не были…

Часть пятая

Репортаж с передка

Член – он и в африке член!

– …Товарищ старший лейтенант! – тряс его за плечо Кузнечик. – На горку понаехало начальства всякого-разного!

– Понял, Кузнецов! – с тяжелой головой очнулся старший лейтенант. – Передай всем – построение роты перед твоей БМП, на машинах оставить механиков и наводчиков! Все в касках и бронежилетах!

Нацепив на себя доспехи (шлем, бронежилет, полевую сумку), повесив автомат на плечо, Хантер вышел «в народ». Поредевшее подразделение встретило его поредевшими коробочками взводов.

Война всего за два дня боев сделала свое дело – во взводах оставалось человек по четырнадцать, две машины безвозвратно вышли из строя, из офицеров-прапорщиков в строю осталось трое офицеров да старшина. По «союзным» меркам не рота, а усиленный взвод!

Но что это были за воины! Опытные, битые, прошедшие под огнем Крым и Рим! С такими можно было наступать – хоть на Берлин, хоть на Пешавар!..

Когда вышел замполит, рота тихонько одобрительно загудела, приятно пощекотав ему нервы и забитый слух. Перед строем уже топтался в полной боевой экипировке старший лейтенант Денисенко.

– Рота, становись! – зычно подал он команду. – Равняйсь, смирно! Равнение на середину!

И зашагал строевым к Петренко. Обычная, рутинная процедура, происходящая в войсках несколько раз на дню, в этот раз вызвала у старлея противоречивые чувства.

С одной стороны, было приятно, что рота продолжает жить, выступая единым, спаянным и слаженным военным организмом. С другой стороны, Александр ощутил острую тоску по погибшим и раненым товарищам. Чувство собственной вины железными тисками сжало сердце – возможно, что-то можно было сделать иначе, чего-то избежать, где-то сманеврировать?..

Ответить на риторические вопросы было некому, а времени на раздумья не было.

Дыня приблизился и начал рапортовать, дескать, четвертая парашютно-десантная рота выстроена, должность у него – командир первого парашютно-десантного взвода, и воинское звание у него – старший лейтенант, и фамилию он носит Денисенко.

Здороваться с родным подразделением в конце светового дня старший лейтенант Петренко посчитал нецелесообразным, посему просто скомандовал: «Вольно!».

Дыня и продублировал: «Вольно!».