Волчье Семя
Шрифт:
— Пыль? — удивился священник, — чтобы это значило?
Граф ласково улыбнулся, будто разговаривал с ребенком. Снял со стены маленькую свечку и ткнул ею в кучку пыли. Та мгновенно сгорела, оставив облако вонючего дыма.
— Вы даете братьям отличное образование. Математика, языки, история, философия, алхимия… И сами наступаете на горло собственной песне. Брат Бертольд был хорошим знатоком природы вещей и веществ. Всего лишь хорошим знатоком. Нет, вру, отличным! А вы, святой отец, обвинили его в колдовстве. Нет, не Вы лично, Вы тогда были всего лишь послушником, но Орден! Светочи веры и отказа от здравого смысла, — граф снова усмехнулся. —
— И откуда взяться огоньку? — иронически поинтересовался командор. — В замке ни одного вашего человека! Подвалы мы тоже проверили!
— Все ли? — совершенно по-птичьи склонил седую голову на плечо граф. — Замок Каубах стар… Но вы, командор, правы. Моих людей в замке нет. Только ваши. Впрочем, — изумился граф, — Меня уже отнесли к разряду мертвецов? Или перевели в нечисть? Зря! Я жив! И никогда, к сожалению, не был вильдвером! Очень жаль, иначе бы Вы сожгли этого подонка Фридриха… Может, он всё-таки войдет в замок, а? — он просительно глянул на командора.
— Как только Вы расскажете, как Вы лично собираетесь чиркнуть кресалом, чтобы огонь добрался до ваших потайных подвалов.
— О, святой отец, — улыбка старика стала еще дружелюбней. — Я уже чиркнул! И не один раз! Вы думаете, эта веревочка вызывает слуг? О, как Вы заблуждаетесь! Она чиркает кресалами. Не одним, и даже не десятком. В разных местах. Очень сложная система веревок, рычагов и противовесов. В свое время, схема и первичная наладка обошлась в весьма круглую сумму. И десяток огоньков уже бежит по черным дорожкам… А ведь бочки стоят не только в подвале… Да Вы подойдите к окну, святой отец! Зрелище доставит Вам непередаваемое удовольствие! — голос старика отвердел, в нем появилась сталь. — Вы же преклоняетесь перед Очистительным Пламенем! Сегодня оно спасет немало душ, в которые Нечистый вселил грех гордыни!
Командор не стал подходить к окну, за которым что-то громко бухнуло, а опрометью бросился к двери.
— Вам некуда спешить, святой отец, — в спину ему крикнул граф. — Всё рассчитано. От первых взрывов полыхнут стены и двор. Чтобы никто не смог выбраться. Вы же хотели потерь! А наша очередь наступит, когда огонь доберется до подвалов. Это не очень долго. Вы ведь хотели узнать о вильдверах. Моих вильдверах…
— Что? — остановился командор в проеме.
— Вильдверы, святой отец, — взгляд старика протыкал, словно клинок. — Все, оставшиеся в живых «Медведи Роланда», в настоящий момент штурмуют Вашу резиденцию. Скорее всего, добивают последних братьев. А может уже и предают их тела Очистительному Пламени.
Командор выругался, выбегая в коридор.
— Вам грех жаловаться, святой отец, — несся вслед голос Готтлиба фон Каубаха. — Не мы начали эту войну!
Глава 20
Медвежонок изо всех человеческих сил мчался на хазу, страшно жалея, что не может перекинуться.
Да и успеет он вовремя. Делов-то — добежать до хазы, взять припрятанные там золотые (не таскать же их с собой на работу) и принести ойры к трактиру. Где находится трактир, Медвежонок помнил. Он и раньше всё хорошо запоминал, а после того, как начал перекидываться, так и вовсе…
Мальчик стремглав пронесся мимо нагромождения бедняцких лачуг, большей частью нежилых, и юркнул в нужную. Мгновение, и пол поехал в сторону. Нырок внутрь, еще несколько секунд, чтобы лаз закрылся. Чиркнуть огнивом. Облик тут не поможет, в кромешной тьме, всё равно ничего не видно. Запалить лучинку. Теперь факел. Всё, можно идти дальше.
Два подростка ошарашено оглядывали загаженное помещение.
— Я не понял, в натуре! — заявил длинный и худой. — Куда фуфлыжник слинял?
— Я те что, суфлер, что ли? — возмутился толстый, с трудом переводя дыхание. — Сюда шмыгал, зуб даю. А зачем — Нечистый его знает! Может, погадил, да нырнул в щелку. Вон как воняет!
— Не, я не понял, — повторил худой. — Дверь одна, в натуре. И окон нет ни разу!
— Да тут и без окон дыр полно, — не согласился второй. — Хоть в стену лезь, хоть в крышу. Не, Скелет, к родичу по любому идти придется.
— На стрелку так и так идти, — уныло вздохнул Скелет. — Просто нет мелкого — нет вопросов. А то у Когтя язык жгучий, кого хошь забалакает.
— А чего не отвалил? Лощенок же сказал, что под Когтем ходит.
— Ты че, Амбал! Каждый фраер меня гундосым называть будет?!
— Так ты гундосый и есть!
— А в рыло?
— От тебя? — Амбал усмехнулся. — Не бухти! Бздишь много! Здесь поторчим. На стрелу пойдет — срисуем.
Худой согласно кивнул.
Медвежонок дошел до грота, раскопал зарытые в углу монетки и распихал их по ухоронкам в клифте и шкерах. Две отдельно и еще одна рядом. Это в правую штанину. И так же в левую. И пояс две. А последнюю пару в клифт у сердца. Даже шмонать будут — не найдут. Разве прощупают каждый шов отдельно. Так кто же им даст!
Всё, побежал. Он промчался до большого зала, перекинулся и прыгнул. Рука привычно ухватилась за край пролома. Подтянуться и нырнуть в дыру. А дальше можно по запаху. Так быстрее. А по катакомбам никто не лазает. Вот и выход. Отто перекинулся обратно, вылез наружу и припустил в направлении трактира.
— Слышь, Скелет, хорош прохлаждаться. Свинтил твой лощенок. У него, небось, лаз здесь, чтобы хвосты сбрасывать. А обратно другой дорогой пойдет. Иначе уже появился бы.