Волчица и пряности
Шрифт:
– Но, возможно, ты не найдешь в этом списке того, что ищешь, господин Лоуренс. В конце концов, Золотой баран – лишь легенда, никаких подтверждений у нее нет. Я даже слышал, что тот человек, который выдрал у него клок золотой шерсти –
– Нет, нет. То, что мы ищем, не настолько очевидное; оно обширно, как облака в небесах. И, как облака, парящие высоко в небе, его почти невозможно ухватить. Все, что мы можем, это –
– …Идти по его следу, верно?
– Точно. Если нам удастся узнать, какие святые покровительствуют пастухам, какие предметы они после себя оставили, это может говорить о том, что монастырь Брондела скрывает знания
Лоуренс знал, что этот аргумент притянут за уши, но иногда, чтобы удовлетворить партнера по сделке, приходится прибегать к подобной комедии. Пиаски, по-видимому, тоже это понимал – ему ведь приходилось вести людей в «новую гавань», которая оказывалась просто куском дикой земли.
Тяжело вздохнув, Лоуренс кивнул и натянуто улыбнулся.
– Увы, все как ты и говорил. Похоже, здесь нет того, что мы ищем…
Лоуренс передал пергамент Хоро и Коулу. Они сами этого не попросили, потому что прекрасно знали, какие роли им надо было играть. Кинув на них короткий взгляд, Пиаски ответил.
– Прости, что список тебе не помог… хотя странно, что за это мнеприходится извиняться.
Лоуренс не удержался от того, чтобы рассмеяться над шуткой Пиаски.
– Мы ведь тоже исследовали этот список, причем одному Господу ведомо сколько раз. Такие реликвии можно найти почти повсюду. Конечно, некоторые из этих вещиц пользуются спросом, их можно продать сразу после покупки, но… откровенно говоря, я показал тебе список еще по одной причине.
– Еще по одной? – переспросил Лоуренс; на лице Пиаски появилась извиняющаяся улыбка.
– Да. Я подумал, не скрыто ли здесь что-то, что имеет более глубокое значение.
При этих словах Лоуренс невольно кинул взгляд на пергамент, который тщательно изучали его спутники. Предметы из этого списка можно найти в любом преуспевающем соборе и монастыре, но все они совершенно бесполезны. Не поймешь даже, с какими легендами они связаны, и даже – местные они или нет. С точки зрения Лоуренса, это скорее был список того, как богатые люди могут тратить деньги.
Однако Лоуренс понял, что имел в виду Пиаски. Он хотел узнать, нет ли среди этих предметов чего-то, что было куплено не для того, чтобы выставить напоказ свою силу, а из настоящей веры и убежденности. Нетрудно догадаться, почему он хотел найти такую вещь. Монастырь упорно сопротивлялся Альянсу Рувика, и Пиаски, видимо, искал оружие, способное пробить это сопротивление. Главный принцип любых переговоров – необходимо знать, чего желает партнер.
– Только что я был в святилище, участвовал в переговорах. Монахи держатся с похвальным единством – даже несмотря на их денежные и политические проблемы. Им уже приходится умолять королевских торговцев дать им денег на весенние церковные празднества – и все равно они держатся.
– А у них действительно настолько тяжелое денежное и политическое положение?
Пиаски кивнул и испустил еле слышный вздох.
– Повседневные расходы на уход за зданиями, свечи, манускрипты, пергамент, куда их переписывать, жалованье пастухам, корм для скота… и это только малая часть. Монастырь занимает важное положение – они должны раз в несколько лет проводить крупные церковные собрания, а это означает большие дорожные расходы. Далее – расходы на содержание важных гостей и женского отделения, потом еще налог, который они платят Папе. А кроме того, они еще вынуждены работать королевской сокровищницей, чтобы король смотрел сквозь пальцы на их независимость. Со всем этим грузом они не смогут долго продержаться.
Конечно, даже монастырь не может существовать в отрыве от внешнего мира. А значит, чтобы продолжать существовать, он обязан подчиняться правилам и законам этого мира. Но, судя по всему, положение монастыря Брондела было еще хуже, чем Лоуренсу казалось.
– За многие годы они накопили огромное богатство, и все благодаря продаже шерсти, так что, очевидно, у них хватает умов, способных подсчитывать прибыли и убытки. И среди них просто не может не быть кого-то, кто желал бы найти разумный компромисс. И все же – их высшие чины едины в своем упорном сопротивлении...
– Ты имеешь в виду, что у них едва ли было бы такое единство без глубокой убежденности?
Человек не может упорствовать до бесконечности, если его не поддерживает какая-то сила. В еще большей степени это относится к группам людей, придерживающихся различных взглядов. Пиаски вряд ли стал бы жаловаться, если бы монастырь объединился всего лишь во имя защиты власти своего повелителя.
В любом монастыре, помимо полусвятых обитателей, посвящающих себя молитвам, есть и те, кто любит богатство. Но несмотря на это, монастырь Брондела демонстрировал абсолютную сплоченность, чем раздражал Альянс Рувика, члены которого этого просто не понимали.
– Думаю, лучше всего их единство объясняется тем, что они приобрели какую-то святую реликвию. Если ее получают верующие, она, естественно, становится для них духовной опорой, которая помогает перетерпеть трудные времена. И если мы поймем, за что же именно они так цепляются, то сможем раздавить их сопротивление одним ударом.
Это был весьма прямолинейный метод атаки. Обратив взгляд на Хоро и Коула, Лоуренс заметил, что они оба пребывают в задумчивости, хоть и делают вид, что безуспешно ищут что-то полезное в пергаменте с перечнем реликвий.
Легендарные кости бога-волка… если это не пустой слух, годный лишь для застольной болтовни, то они идеально укладываются в предположение Пиаски.
– Я считаю, что это хорошая идея, но… все остальные, кто рядом со мной, сомневаются, что монахи способны возложить все надежды на кучку реликвий, которые, по-видимому, все подделки. Впрочем, лично я считаю, что это лишь прикрытие, которым монастырь пользуется.
– Понятно… да, это выглядит разумным.
О костях бога-волка Лоуренс молчал, потому что упоминание вполне могло увести их всех не в том направлении. Ему пришлось бы противостоять могущественному Альянсу Рувика. Настолько могущественному, что даже портовый город Кербе сравниться не мог.
Если он безрассудно позволит втянуть себя в эту мясорубку, ему уже никак не удастся выбраться из нее без серьезных последствий. Коул и Хоро, по-видимому, поняли, о чем он думает, – они вновь опустили взгляды на пергамент.
– Честно говоря, вчера вечером, когда ты ушел, я был так возбужден, что долго не мог уснуть.
Пиаски, сидя на своем стуле, усмехнулся, явно потешаясь над самим собой. Он словно признавался в накопившейся внутри него усталости. И его слова «мы тоже исследовали этот список одному Господу ведомо сколько раз» приобретали теперь новый смысл. Лоуренс представил себе, как Пиаски в глухой ночи втайне от всех тщательно изучает список реликвий при свете свечи.