Волчица и пряности
Шрифт:
– Я могу не удержать себя в руках, если обнаружу, что эти кости вправду принадлежали кому-то из моих товарищей.
– Ничего страшного, даже если не удержишь, потому что, когда ты превратишься в зубастую бурю, на мне останется очень важная задача.
Лоуренс мог с легкостью представить себе Хоро, застывшую перед костями своего товарища. Если этот момент настанет, а его, Лоуренса, не будет рядом с ней, – все, через что они вместе прошли, окажется сплошной ложью.
– А ты в себе уверен.
– Все как ты говоришь: я дурень.
Всякий раз,
– Хех… если мы будем слишком долго тут шептаться, у других могут возникнуть подозрения.
Лоуренс подумал, не будет ли он выглядеть слишком глупым, если нарочно спросит «какие?», но, прежде чем он успел решиться, Хоро отпихнула его от себя. Сейчас она улыбалась озорной усмешкой – она явно разглядела его колебания. Он опоздал. Глядя на его застенчивую улыбку, Хоро ухмыльнулась до ушей, обнажив клыки.
– Ужин еще не остыл. Есть будешь?
Лоуренс поднялся, выбросив белый флаг.
– Да, набить живот не помешало бы.
– Ну, тогда не торопись, чувствуй себя как дома.
Дразня его, Хоро была в полном восторге.
Открыв тонкую деревянную дверь, Лоуренс с облегчением обнаружил, что Коул по-прежнему слушает объяснения Хаскинса.
Глава 3
Лоуренс осторожно повернул голову, опасаясь, что она может отвалиться, и попытался выгнать остатки черноты из сознания. Затем легонько похлопал себя по щекам.
Он чувствовал, что не имеет права называться бродячим торговцем, если у него уходит целый день на то, чтобы протрезветь, однако вскоре нашел другую причину своей вялости – возможно, он просто слишком устал. Но, какова бы ни была причина, позволить себе леность он не мог.
Сейчас он смотрел на почти умерший огонь в печи так же бодро, как обычно чувствовал себя, вставая с постели. Здесь был не постоялый двор близ шумного рынка и не хибара на какой-нибудь одинокой горе. Тихо доносящиеся снаружи голоса людей, блеяние овец, лай собак наполняли комнату подобно сладкой колыбельной песне. Вместе с потрескиванием горящих дров и шорохом оседающего пепла эти звуки создавали невероятно снотворную мелодию.
Лоуренс зевнул во весь рот, потом потер глаза, которые ему не без труда удалось открыть. Он увидел, что сушащееся мясо затвердело и потемнело, потом заметил связки лука и чеснока, свисающие с балки. Люди могут жить и без денег. Эта комната была прекрасным примером такого стиля жизни.
Зевнув еще разок, он занялся огнем в печи.
– Доброе утро, – поздоровался с ним Коул, который вовсе не зевал с тех пор, как встал. Потрепанное одеяние и растрепанные волосы мальчугана выдавали нищету, худые запястья и лодыжки говорили, что в прошлом ему нередко приходилось голодать. Но умный блеск глаз говорил, что он вовсе не попрошайка, а бродячий школяр. Цепкий, упрямый взгляд подчеркивал, как же сильно отличаются эти два стиля жизни.
– Сегодня тоже холодно.
– Будь это так, ты бы даже из-под одеяла до сих пор не вылез.
– Ага… холодно, но терпимо.
Они на удивление хорошо понимали друг друга, поскольку оба полагались на тепло хвоста Хоро. Первое, что каждый из них делал, выбравшись из постели и позаботившись об огне, – отряхивал прилипшие к телу шерстинки с хвоста. С таким каждодневным ритуалом – странно было бы, если бы между ними не возникло понимания.
– Хоро еще спит?
– Госпожа Хоро свернулась калачиком – не думаю, что она уже проснулась.
Лоуренс не сдержал смешка. Передал Коулу немного хлеба и сушеного мяса – того же, что жевал сам.
– Когда прозвонит утренний колокол, пойдем прямо на постоялый двор Альянса.
– Ээ… а нам не следует сперва разбудить госпожу Хоро?
Коул с серьезным видом выглянул в окно – он явно высчитывал, сколько сейчас времени, пользуясь знанием календаря и высоты солнца.
– Об этом не беспокойся. Если к тому времени она не проснется сама, будить ее не надо.
– …А она не рассердится?
Хотя речь Коула звучала довольно взросло, сейчас, жуя хлеб, он больше походил на щенка или котенка. Он сунул в рот весь кусок сразу и мгновенно съел, не оставив ни крошки.
– Нет, не рассердится. Если она нацелится на кости всерьез, она просто отправится и отыщет их сама.
– Э? Чт… что..
Коул знал об истинном обличье Хоро и потому, должно быть, уже думал о такой возможности. Но ничего не говорил. Конечно же, он рассудил, что не может вмешиваться в работу Лоуренса. Но, выказав такое удивление при словах Лоуренса, он кинул взгляд в сторону спящей Хоро, и – его радостная улыбка и следующие слова превзошли все ожидания Лоуренса.
– Думаю, она очень верит в нас. Мы должны как следует постараться.
Настала очередь Лоуренса удивиться.
– Ээ, что?
Коул смотрел на ошеломленное лицо Лоуренса, думая, видимо, что сказал что-то не то.
– Ой, ничего…
Лоуренс одной рукой замахал на Коула, а второй принялся яростно тереть лицо. Его жесты, должно быть, выглядели совершенно наигранными, будто он неудачно пытался изобразить гончара, работающего с глиной. Коул был просто полон сюрпризов.
– Я просто думаю: сам я был таким умным в твои годы?
– Это… я вовсе не умный…
Эти слова заставили Лоуренса задуматься – может, это он слишком глуп. Он ведь знал, что в мире множество одаренных людей. Надо было только не завидовать, а стараться изо всех сил, чтобы в конечном счете не проигрывать этим людям.
– Хотя ты уже видел, насколько я беспомощен, так что впечатлять меня еще сильнее нет нужды.
Лоуренс отряхнул руки от крошек и встал. Мировые истины не меняются. И от Лоуренса вовсе не требовалось их менять – он должен был искусно пользоваться теми, какие есть.