Волчица и пряности
Шрифт:
В восторге от шутки, Хоро захлопала в ладоши и расхохоталась.
Оставив книги на постоялом дворе, Лоуренс сдержал данное Хоро обещание угостить ее на ужин всем, что она ни попросит. Выбрав первую попавшуюся таверну, Хоро заявила, что желает жареного поросенка.
Подобное блюдо было редким лакомством — целый поросенок, которого вскрывали посередине и медленно поджаривали над открытым огнем, время от времени сбрызгивая маслом, выжатым из некоего определенного ореха.
Когда поросенок зазолотился, ему в пасть напихали ароматных трав и подали на огромном блюде. По традиции человек, который отрезал у поросенка правое ухо, должен был пожелать всем удачи.
Обычно этого блюда хватало на пять-шесть человек, и его брали для тех или иных празднеств; и когда Лоуренс сделал заказ разносчице, ее удивление было очевидно. Завистливый шепот пробежал среди остальных посетителей таверны, когда блюдо вынесли с кухни.
А когда блюдо было поставлено перед Хоро, шепот сменился сочувственными вздохами.
Лоуренс привык уже к завистливым взглядам из-за своей прекрасной спутницы; но посетители таверны, похоже, смягчились, когда поняли, какой ценой достается общество этой красавицы.
Увидев, что Хоро не в состоянии нарезать мясо самостоятельно, Лоуренс взял и это на себя; но ему не достало духа положить хоть кусочек мяса к себе на тарелку, и он ограничился хрустящей шкуркой. Ореховое масло придавало шкурке особый вкус и аромат, но Хоро опередила Лоуренса на пути к левому уху. Вино шло к мясу куда лучше, чем эль, и потому тоже добавилось к расходам Лоуренса.
Хоро буквально пожирала мясо, нисколько не смущаясь тем, что на пряди ее русых волос, выбившиеся из-под капюшона, время от времени попадали брызги жира. Она была само воплощение волчицы над добычей.
В общем, поросенок был уничтожен чрезвычайно быстро.
Когда она обгрызла мясо с последнего ребрышка, по таверне разнеслись аплодисменты.
Но Хоро не обратила на шум ни малейшего внимания.
Она тщательно облизала жир с пальцев, глотнула вина и громко рыгнула. В ее действиях сквозило какое-то странное достоинство, и посетители таверны восхищенно выдохнули.
По-прежнему не обращая на них внимания, Хоро мило улыбнулась сидящему по другую сторону обглоданного поросячьего скелета Лоуренсу.
Возможно, это была ее благодарность за трапезу, но, с другой стороны, не исключено, что, обратив поросенка в кучку костей, она еще сильнее возжелала поохотиться.
А может, поглощенная пища послужит для Хоро запасом на следующий раз, когда она будет голодна, сказал себе Лоуренс, думая об убийственном счете и теряя всякую надежду спастись от когтей Хоро. У него не было иного выхода, кроме как не забывать про этот запас, который он зарыл в волчьем логове.
Какое-то время они отдыхали, потом Лоуренс заплатил по счету — этой суммы хватило бы дней на десять, — и они оставили таверну.
Должно быть, благодаря активной торговле шкурами в Ренозе не было недостатка в животном жире. Дорога к постоялому двору была уставлена фонарями, мягко освещающими путь.
При свете дня улица бурлила; сейчас же люди ходили маленькими компаниями и переговаривались негромко, точно боясь затушить мерцающие фонари.
Хоро шла, мечтательно улыбаясь: видимо, уничтожение поросенка погрузило ее в блаженство.
Лоуренс держал ее за руку, чтобы не дать сбиться с пути.
— …
— Хмм? — спросил Лоуренс. Ему показалось, что Хоро хотела что-то сказать, но она лишь покачала головой.
— Хороший вечер, правда? — проговорила наконец Хоро, глядя куда-то себе под ноги.
Лоуренс не мог не согласиться, но добавил:
— Однако мы скоро протухнем, если каждый вечер будем так проводить.
Неделя подобного разгула опустошит его кошель и превратит мозги в кашу, сомневаться не приходилось.
Хоро, похоже, была согласна.
Она негромко хихикнула.
— Это же соленая вода.
— Хмм?
— Сладкая соленая водичка…
Она пьяна или же снова пытается его поймать в ловушку? Лоуренс думал, что бы ответить, но атмосфера была слишком приятная, чтобы портить ее грубыми перепалками. Он промолчал, и вскоре они добрались до постоялого двора.
Горожанин, сколько бы ни выпил, всегда найдет дорогу домой, если только вообще способен держаться на ногах; но для путешественника все немножко по-другому. Как бы ни устали его ноги, он должен крепиться и терпеть до самого постоялого двора.
Хоро лишилась чувств, едва Лоуренс отворил входную дверь.
Нееет, подумал Лоуренс, она, должно быть, лишь притворяется спящей.
— Господи. В любом другом постоялом дворе тебя бы обязательно отчитал владелец, — раздался хриплый голос Ив. Она и Арольд сидели возле углей очага; голова Ив, как обычно, пряталась под капюшоном.
— Только в первую ночь. Потом он бы лишь посмеивался.
— Она так много пьет?
— Как видишь.
Ив беззвучно усмехнулась и глотнула вина.
Лоуренс прошел мимо них, поддерживая Хоро, как вдруг Арольд, все это время сидевший с закрытыми глазами на стуле и — как предположил Лоуренс — спавший, заговорил.
— Насчет того торговца с севера. Я поговорил с ним. Он сказал, что снега в этом году мало, путешествовать хорошо.
— Большое спасибо, что спросил.
— Если хочешь узнать больше… о, я опять забыл спросить его имя.
— Колка Куус, — подсказала Ив.
— Ах да, так его зовут, — пробормотал Арольд.
Лоуренсу хотелось бы остаться в этой непринужденной обстановке подольше.