Волчица и пряности
Шрифт:
Поскольку ренозские меха были высшего качества, Ив даже с учетом стоимости перевозки подсчитала, что вложенные деньги утроятся.
Лоуренсу казалось, что эта оценка чересчур оптимистична, но он не удержался от попытки самому прикинуть, что дальше.
Допустим, они накупят шкур на две тысячи серебряных монет и утроят свои вложения — это, значит, будет четыре тысячи чистой прибыли. Ив с Арольдом требовали от этого четыре пятых. Все-таки нужно было подготовиться, плюс платить за сведения; и в придачу Арольд оставит Лоуренсу постоялый двор.
Одно только здание стоило, должно быть, тысячи полторы монет Тренни. Так что, едва заявив, что четыре пятых — это слишком много, Лоуренс тотчас умолк.
Кроме самого здания, если все выгорит, Арольд передаст Лоуренсу и право владения постоялым двором.
В мире не было торговца, который бы не понимал, что это значит.
При постоялом дворе — если только человеку принадлежит само здание — можно открыть лавку и получать стабильный доход; это значило, что у уже существующих постоялых дворов был прямой интерес противостоять открытию новых — что они и делали, и весьма активно. Даже подумать страшно, во сколько обойдется для чужака приобретение права владения таким постоялым двором.
А если у Лоуренса будет в Ренозе собственный постоялый двор — горячие источники Ньоххиры не так уж далеко; и все это послужит хорошей отправной точкой в поисках Йойтсу.
С учетом всего этого странно было бы, если бы Лоуренсу удалось сохранить самообладание и думать обо всем с холодной головой.
Но что-то в объяснении Ив было не так; оно звучало слишком ужхорошо. На первый взгляд план выглядел безупречным, но Лоуренс не мог отогнать мысль, что что-то тут кажется странным.
С другой стороны, он дивился про себя, не слишком ли он подозрителен из-за огромного количества денег, вовлеченного в сделку.
А может, дело было в том, что весь план зиждился на деньгах, привнесенных Лоуренсом, а ради этого ему придется продать Хоро — пусть даже временно.
Однажды Хоро уже позволила поймать себя вместо Лоуренса — в городе Паттио.
Но тогда именно она предложила это как наилучший план.
На этот раз Лоуренс продаст Хоро ради собственной выгоды.
Внезапно он понял, почему Церковь хулит и преследует его род занятий.
Лежа в темноте, Лоуренс пытался понять, действительно ли он хочет позволить Хоро представиться аристократкой.
Он начал думать во сне, когда же кончится эта долгая ночь и этот сон урывками, как вдруг голос Хоро пробудил его окончательно.
— Ты, просыпайся.
Лоуренс открыл глаза.
— …Нгг… уже утро?
Бесконечная ночь словно сама была сном. Открывшего глаза Лоуренса поприветствовал вливающийся в окно свет, а заодно и звуки города, шумно спешащего по своим утренним делам.
Похоже, где-то посреди своих пьянящих подсчетов он все же заснул.
Лоуренс взглянул на стоящую возле кровати Хоро и сел; тут он обнаружил, что весь в поту.
Невольно ему вспомнился самый первый раз, когда ему представилась возможность ухватить громадную прибыль — вскоре после того, как он начал самостоятельную жизнь торговца. Он тогда проснулся настолько промокшим от пота, что испугался, не обмочился ли он во сне. И прибыль, разумеется, оказалась пылью.
— Чем же ты таким занимался ночью? — вопросила Хоро.
Похоже, она была недовольна, но издевки в ее голосе не было. Возможно, она искренне за него тревожилась. Лоуренс потер скользкую от пота шею. Если бы Хоро оказалась вся в поту, он точно знал, что встревожился бы.
— Разговор был очень… активный.
Лоуренс вылез из-под одеяла, и холодный утренний воздух, едва прикоснувшись к телу, словно бы заморозил весь пот.
Хоро села на свою кровать и протянула тряпицу; Лоуренс благодарно принял ее, но, прежде чем воспользоваться, остановился.
— Я, ээ… признателен.
— Должна же я пометить тебя моим запахом.
Похоже, она пользовалась этой тряпицей, когда ухаживала за своей шерстью; материя была вся в волосках.
Если Лоуренс попытается обсушиться с ее помощью… он сомневался, что получится хорошо.
— Я беспокоюсь о тебе, — произнесла Хоро.
— Прости.
Когда Лоуренс беспокоился о ней, она дразнила его без устали, но, похоже, перемена ролей была для нее невыносима.
— Ты, думаю, уже догадалась — мы говорили о возможности колоссального заработка.
— С этой лисой?
Лоуренс находил Ив больше похожей на волчицу, а вот Хоро, истинная волчица, воспринимала ее как лису.
— Да. Точнее, с Ив, этой женщиной-торговцем, и Арольдом, владельцем постоялого двора.
— Хмм.
«Да ну?» — словно бы отвечала Хоро; однако же ее поведение было далеко от безразличного.
Хвост ее чуть распушился.
— Я пока только выслушал то, что они сказали, и пока не разобрался, что к чему; и, конечно, я пока не дал своего ответа. Но…
Хоро пригладила вздыбившуюся шерсть на хвосте и, прищурив глаза, повторила:
— Но?
— Прибыль будет…
— Важнее, чем мои пожелания? — перебила Хоро.
Лоуренс захлопнул рот, потом начал было что-то отвечать, но тут же замолчал.
Вне всякого сомнения, Хоро пыталась сказать, что большой доход лежит позади большого риска.
Собака, обжегшаяся об очаг, никогда больше к нему не приблизится.
Лишь человек глуп настолько, что вновь и вновь обжигается, пытаясь достать каштан из огня.