Волчица лунного князя
Шрифт:
За одним из больших столиков, с группой солидных мужчин с раскрасневшимися от выпитого лицами, сидит Михаил. Сердце вздрагивает. Михаил раздевающе осматривает мою фигуру. Узнаю это довольное выражение лица: понравилась. На лицо он взглядывает мельком и отворачивается к собеседнику, а потом, нахмурившись, снова поворачивается. Его глаза удивлённо расширяются.
Узнал.
Глава 40
Пьер за руку проводит меня между столиков к одной из
Пьер наклоняется:
— Что-нибудь не так?
Его ноздри трепещут. Облизнув пересохшие губы, я выдавливаю улыбку:
— Нет, всё в порядке.
Недоверчиво поглядывая на меня, Пьер садится напротив и, протянув руку, пробегается пальцами по тыльной стороне моей ладони.
Пока слежу за этой незавуалированной лаской, а официант раскладывает меню, Михаил меняется местами с одним из собеседников, чтобы оказаться лицом к нашему столику. Похоже, свидание будет не только под присмотром севшего по соседству Ксанта.
«Плюнь на него, — прошу себя. — Это твой вечер, пусть утрётся».
Усилием воли заставляю тело расслабиться. Улыбаюсь наблюдающему за мной Пьеру. Погладив по ладони, он раскрывает передо мной меню:
— Выбирай.
— А что обычно выбираешь ты?
— Боюсь, мой выбор трудно назвать оригинальным: стейк средней прожарки, овощи и вино.
— Я с тобой, только мне прожарку нормальную. — Захлопываю меню.
— А десерт? — лукаво уточняет Пьер.
Дёрнув плечом, будто сбрасывая тяжёлый взгляд Михаила, снова открываю меню.
Пьер серьёзно относится к необходимости меня покормить: никаких разговоров, пока не съедаю половину мягкого аппетитного стейка, слишком напоминающего ужин в доме Ариана.
А может, виной продолжительному молчанию Пьера и его томно-грустному взгляду неловкость из-за прошлого свидания.
Глотнув вина из третий раз наполненного бокала, Пьер тихо произносит:
— Прости. За то, что напал.
— Сработали инстинкты. — Пожимаю плечами. Он накрывает мою ладонь, и сердце обмирает. — Я понимаю, что… я очень благодарна, что ты сдержался, и не сержусь.
— Правда?
— Конечно. — Хлебнув вина, прикрываю глаза, наслаждаясь расползающимся по телу теплом и скольжением горячих пальцев по руке. — Зачем мне лгать?
— И в самом деле, бессмысленно, — томно соглашается Пьер и по дивану перебирается ближе ко мне. Дыхание опаляет плечо. — Даже не знаю, хорошо или плохо, что свидания у нас не в отдельной комнате, а у всех на виду. Ты такая… невероятная.
Дыхание касается скулы, пробирается к спрятанному в завитых волосах уху. Пьер шумно вдыхает. Вздрагивающая ладонь невесомо скользит по плечу, спускается к запястью, и наши пальцы переплетаются.
— С каждым мгновением мне труднее сохранять контроль, твой запах концентрируется… Пойдём, пойдём отсюда?
— Куда? — сипло шепчу я, не в силах унять участившееся сердцебиение.
— Не знаю… Гулять по городу. Без движения я сойду с ума.
— Какое гулять? Я на высоченных каблуках.
— Если надо, понесу на руках. Так даже лучше: выпущу лишнюю энергию.
Его дрожь передаётся и мне.
«Ариан бы точно его убил», — мелькает слегка отрезвляющая мысль — лишь слегка.
— Пойдём… — Пошатываясь от одурения, я следую за приобнявшим меня Пьером.
Михаил провожает нас странным взглядом. Догадываюсь, о чём он думает, какие именно гадости обо мне думает, но сейчас мне всё равно.
— …и вот я из-за этого кошмарного сна превратился в волка прямо в кровати общежития, ещё и в одеяле запутался, шумно грохнулся и перебудил половину наших похмельных друзей.
— О, представляю их реакцию: просыпаются, а у них волк.
— В трусах, — хмыкает Пьер, поддерживая меня за локоть, чтобы не свалилась с бордюра.
Спрыгнув с каменного ограничителя клумбы, плотнее укутываюсь в пиджак Пьера.
— На самом деле они даже не поняли, что я волк, решили, кто-то собаку запустил.
— О…
— И всё бы ничего, но девчонки начали меня жалеть: мол, зима, замёрзнет пёсик, надо его накормить и спрятать от коменданта, чтобы не выгнали. Представляешь?
— Вполне, — хмыкаю я. — Девушки бывают сердобольными.
— И они решили держать меня в шкафу. Запертым.
— А к ветеринару свозить?
— Да, была там одна, собиралась не только прививки сделать, но и кастрировать для контроля размера популяции.
— И как ты после этого сразу не обратился?
— Признаю, очень хотелось. — Пьер обнимает меня, вдыхает запах кожи на виске. Продолжает бодрым весёлым голосом. — Но конспирация, все дела, и я не хотел, чтобы мама заявила: «Я же говорила, что нам нельзя жить в общежитиях с обычными людьми».
— Да, она у тебя женщина строгая, наверняка бы отчитала.
— Что есть, то есть. — Пьер ловким движением прижимает меня к фонарю, разливающему по парку мягкий жёлтый свет. — Она была бы в гневе.
— И чем всё кончилось? — сбивчиво шепчу я.
Глупо отрицать, что близость Пьера меня будоражит, особенно после всех тех поцелуев, в которые мы падали, как в омуты, первый час прогулки.
— Кастрировать меня сразу не собирались, сначала хотели поискать хозяина. Выть и привлекать внимание коменданта был не вариант — на улице тридцатиградусный мороз, — сипло продолжает Пьер, разглядывая моё лицо с наслаждением, достойным шедевра искусства. — К тому же комендант могла вызвать отлов животных, а это совсем скандал.