Волчица лунного князя
Шрифт:
— И…
Порывисто касаюсь щеки Пьера, он вздрагивает, губами ловит мою ладонь, шепчет в неё:
— Мне надо было вынудить их открыть дверь. Но прежде, чем это делать, они собирались запихнуть меня в шкаф.
— Ты сопротивлялся? — Обмираю от скольжения его ладоней по моим бёдрам.
— Рычал и скалился, делал вид, что нападу, пока они не перепугались достаточно, чтобы открыть бешеному псу дверь. — Пьер дышит мне в губы, а его руки так и блуждают по бёдрам…
— А дальше?
— Нужно было укромное
— И перепутал, попал в женский?
— В мужской. Но криков тоже хватило, шампунем облили.
— Бедняжка.
— Мне повезло, одна из комнат была открыта, я нырнул внутрь и там превратился. Оказался голым в комнате девчонок. — Он пробегается пальцами по бокам и очерчивает груди.
— И тебе пришлось выходить в женском халатике?
— Пришлось огрести сковородой по голове. Ну, почти, я всё же увернулся, хоть и был сильно с похмелья, а убегал голым.
— Весело тебе жилось.
— Сумеречный мир весёлое место. — Пальцы скользят выше, ладони застывают на моих щеках, Пьер заглядывает в глаза. — И Сумеречный мир создал тебя, а никого лучше и соблазнительней я просто не встречал, Тамара…
Наверное, это тысячный поцелуй за эту ночь, и снова меня захлёстывает жаром. Мы долго целуемся под фонарём, прижимаясь друг к другу, обнимаясь. Как и в прежние разы, Ксант и ещё один сопровождающий нас оборотень не вмешиваются.
«Ариан бы убил…» — думаю я, играя с языком Пьера, а он снова и снова проводит пальцами по спрятанной под подолом кружевной резинке чулок.
Горячие губы соскальзывают на шею. Пьер прижимается так сильно, что не понимаю, его ли дрожь сотрясает меня или моя собственная.
Он привлекательный, очень, но есть один момент, который нужно прояснить. Обязательно-обязательно, даже если стыдно об этом думать, не то что говорить. Пьер целует шею, а я, глубоко вдохнув, выпаливаю:
— Правда, что тебе нравится, когда тебя связывают и порют?
Отступив, Пьер усмехается и прячет руки в карманы.
— Да. Иногда. Очень. Хотя это и не является обязательным атрибутом. — Он склоняет голову набок. — Хочешь попробовать? У меня в городе квартира, там есть всё необходимое.
— Ты… серьёзно?
— Да. — Потемневшими от страсти глазами он внимательно следит за моей реакцией.
— Ксант… Ксант нас не пустит к тебе, наверное.
— Не имеет права: близость не обязательная, но допустимая часть свиданий по сумеречным обычаям, разве нет?
— Да, такое бывает. — Меня почти лихорадит, в груди то холодно, то жарко. И голос срывается. — Да, хочу попробовать.
Даже не верится, что я это сказала.
Из-за пробок такси едет ужасно медленно, и я всё больше волнуюсь, хотя Пьер обнимает меня и целует в плечо, сжимает похолодевшие ладони. Не понимаю, как он может миловаться, когда на переднем сидении с нами едет Ксант.
Квартира у Пьера в одном из самых крутых жилищных комплексов города. Когда в лифте, не тесном даже для троих, выясняется, что поднимаемся в пентхаус, я нервно усмехаюсь. Ксант бросает на меня неодобрительный взгляд. Надеюсь, Ариан не позвонит узнать, как у нас дела.
Возле двери Пьера у меня начинают постукивать зубы. Оба мужчины смотрят на меня странно.
— Стул вынести? — любезно интересуется Пьер.
— Да, было бы неплохо, — кивает Ксант.
У меня вырывается нервный смешок.
Прихожая Пьера размером почти с прежнюю мою квартирку, вся чёрно-золотая, немного подавляющая. И моё ало-белое отражение в огромном зеркале кажется странным и чужеродным.
— Минутку. — Скинув ботинки, Пьер вихрем проносится куда-то вглубь огромной квартиры и возвращается со стулом, выдаёт его оставшемуся в коридоре Ксанту и закрывает дверь.
Но не запирает.
— Ты в любой момент можешь уйти. — Пьер надвигается на меня. Внимательно разглядывает. Тянет с меня пиджак, и тот неохотно освобождает плечи. — А можешь остаться…
Пиджак падает к ногам под закрепляющий это событие поцелуй. Но сейчас во мне больше страха, чем страсти, и я ощущаю себя не на месте, запертой. Всё слишком быстро.
— Пойдём, — Пьер тянет меня сквозь просторные комнаты, озарённые сиянием ночного города, добирающимся даже на эти высокие этажи.
Спальня Пьера тоже огромная, и кровать большая, а изголовье и изножье в сквозных узорах. К таким удобно привязывать и приковывать.
— Если хочешь выпить. — Пьер немного нервно указывает на стеклянный бар с цветными бутылками и бокалами, а сам исчезает в комнате за раздвигающейся чёрной дверью.
Там щёлкает выключатель, и в спальне светлеет, теперь видны узоры из светодиодов на стене. Меня настораживает движение сверху, но это лишь отражение в зеркальном потолке.
Гнёздышко для сексуальных утех. Интересно, сколько женщин здесь побывало?
Пьер появляется с парой мохнатых красных наручников и стеком. Мне вдруг становится смешно до щекотки в животе. Видимо, что-то в моём лице выдаёт реакцию, и стек Пьер откидывает в свою тайную комнату.
— Начнём с мягкого. — Он приближается, покачивая наручниками.
Героически сдерживаю смех. Нет, невозможно представить Пьера в этих наручниках и меня, хлещущую его стеком. Обняв, Пьер гасит дурные мысли мастерским поцелуем. Я не слышу, как расстёгивается молния, запоздало ощущаю, как платье сползает шёлковой волной.
Отстранившись, Пьер стонет:
— Это даже лучше, чем я себе представлял.
И мне совсем не хочется прикрыться.
— Богиня…
Но эти его мохнатые наручники…
Приковав нагого Пьера к кровати, я не могу сдержать смех.