Волчица лунного князя
Шрифт:
Снова проносится стук.
Щёлкает замок. Я оглядываюсь на вход, отлично просматривающийся сквозь проём между комнатами. В приоткрытую дверь проскальзывает дракониха и закрывает её за собой. В глазах женщины пылают два солнца.
Невольно отстраняюсь — так жутко озарено светом глаз её лицо, больше похожее на маску злого божества. И как она попала сюда? Я же заперла дверь.
Ариан садится, встряхивает серую шкуру. Изменения прекратились, но выглядит он заторможено.
Дракониха медленно подаётся
— Я хочу кое-что рассказать, лунный князь.
— Слушаю тебя, солнечная жрица.
— Это не для чужих ушей, — она подходит ближе, смотрит в его отливающие лунным светом глаза своими солнечными очами.
— Здесь чужих ушей нет, — роняет Ариан.
Дракониха застывает в проёме между спальней и гостиной, склоняет голову набок.
— Три недели назад по Солнечному миру прошёл слух, что лунная жрица собирается просить у нас убежища.
Ариан подскакивает, посветлевшая шкура встаёт дыбом.
— Я не поверила, — продолжает дракониха. — Собственно, мало кто поверил, но потом одну из лунных жриц убили в Сумеречном мире. Я слышала, что когда вы были у озёрной стаи, там что-то случилось со сваями, а здесь в жрицу стреляли. Теперь мне кажется, что слухи могли быть не такими уж… нелепыми.
Перевожу взгляд с неё на Ариана и обратно: она — напряжена, но не боится, как Ярейн. Ариан же не находит себе места, перебирает лапами.
— Что ещё ты слышала?
— Больше рассуждений, правда это или нет. — Дракониха сцепляет пальцы, заламывает их до хруста. — Князь, ты знаешь, что нам плохо в противоположных мирах, ни одна жрица не пошла бы на такую жертву без веской причины, и я такой причины просто не представляю.
Вопрос жжёт язык, и я спрашиваю:
— А ты не думаешь, что она могла бежать от самого князя?
Солнечные глаза жрицы противоположного мира обращаются ко мне, я прямо ощущаю прикосновение солнечного света, хотя сияние не слишком сильное.
— Князь может убить чистокровную жрицу, только если она совершила преступление, а если жрица совершила преступление, то у него нет причин убивать тайно. Да и не мог бы князь убить без причины. Значит, неприкосновенность жриц кто-то нарушил.
Ариан садится, хмурит мохнатый лоб, нервно постукивает лапой.
— Спасибо, солнечная жрица, за помощь.
— Надеюсь, ты поймаешь убийцу. — Она приседает и кладёт на пол ключ. — Это от вашей двери. Ещё одна копия есть у Амата.
Уже у выхода дракониха, не глядя на нас, тихо добавляет:
— Ярейн просто хотел покрасоваться перед жрицей, и он будет молчать. Он бы и без угроз молчал.
Она бесшумно выскальзывает в коридор и затворяет дверь.
Ариан скалится, топорщит шкуру на загривке.
— Она сказала «чистокровную жрицу», — произношу в гнетущей тишине.
У Ариана дёргается ухо, он поворачивает ко мне шальную морду с сияющими глазами:
— Что?
— Она сказала, «князь может убить чистокровную жрицу, только если она совершила преступление».
— Я же говорил, судьба случайно ставших жрицами человеческих женщин решается князем на своё усмотрение.
— Я помню, но то, как она акцентировала чистокровность, — передёргиваю плечами. — Похоже, о моём происхождении думают всегда.
— Тамара, Лимери жрица, она воспитана солнечным князем, и как всякая жрица она точна в формулировках, потому что знает, насколько чётко регламентировано применение княжеской силы. Это не отношение к тебе, это лишь хорошее знание законов и их нюансов.
Закусываю губу. Что-то я в самом деле слишком бурно реагирую на подобные мелочи. Лучше бы думала, зачем лунной жрице сбегать в Солнечный мир, ведь князь не может навредить ей без причины, но может защитить.
— Может ли этот слух быть правдой? — кладу ладонь на вздыбленный загривок Ариана, поглаживаю, и мой оборотень успокаивается. — Какая у неё могла быть причина бежать?
— Вряд ли она совершила что-нибудь противозаконное. Лада была послушной, почти безропотной. — Ариан укладывается в позу сфинкса, невидяще смотрит перед собой. — Она гордилась даром жрицы. Я не могу представить, чтобы она готовила побег или осмелилась договариваться с кем-то из Солнечного мира. Просто не представляю. Она не разговаривала с чужаками, не охотилась даже. Читала книжки, помогала с ягодами и грибами. Единственное изменение в её жизни — брак с Лутгардом.
Меня передёргивает от его имени, от воспоминаний, как эта сволочь украл меня и привязал голую к постели.
— И ты собирался отдать нежную девушку этому… этому… — задыхаюсь от возмущения, — мудозвону?
— Никто не смеет обижать моих жриц, — рычит Ариан, снова вздыбливает шерсть. — А Лада из двух жриц на выданье больше подходила ему кротким нравом…
Закусываю губу. Валюсь на кровать.
— Я бы сбежала, — тихо признаюсь я.
— Лада воспитана иначе. Она знала, что её отдадут в ту стаю, где она будет нужна, и за того, кто в той стае будет свободен. Жриц так готовят с самого раннего возраста, они и мысли не допускают о другом варианте развития событий.
— Ты мысли читать умеешь? — Дёргаю Ариана за кончик хвоста.
— Нет.
— Тогда ты не можешь знать, о чём думают жрицы.
Склонив голову, навострив уши, Ариан укоризненно смотрит на меня через плечо, и я не выдерживаю, дёргаю его за хвост сильнее.
— Ты же сам говоришь, что этот брак — единственное изменение в её жизни. Как-то логично предположить, что именно от этого придурка она и побежала сломя голову.
— Прежде, чем сговориться с Лутгардом, я спрашивал Ладу, как она к нему относится, и она ответила, что пойдёт в любую стаю.