Волчицы из Машкуля
Шрифт:
Затем Берта вышла на ту же дорогу, по которой она только что пришла на мельницу.
Какой бы спокойной ни хотела выглядеть Берта, Мари догадалась по ее изменившемуся лицу о том, что творилось у нее на душе.
Ей было известно об исчезновении Мишеля, и она ни на секунду не сомневалась в том, что неожиданный уход Берты связан с этим.
Но после всего того, что произошло накануне, Мари не решилась задать вопрос Берте.
И только новая тревога поселилась в ее и без того истерзанной душе, а когда ее позвали к Малышу Пьеру, чтобы сопровождать его к новому убежищу, она упала на колени и обратилась к Богу с горячей мольбой, чтобы принесенная ею жертва не оказалась напрасной, чтобы Бог не оставил своей милостью жениха Берты и предохранил его от ран и бесчестья.
V
ЗАМОК ЛА-ПЕНИСЬЕР
Пока вандейцы вели под Ле-Шеном героический, хотя и напрасный бой, сорок два их соратника у замка Ла-Пенисьер де Ла Кур держали оборону, которая навсегда войдет в историю.
Сорок два роялиста, входившие в состав отряда города Клиссона, отправились с заданием дойти до местечка Кюган и разоружить национальных гвардейцев. Разразившаяся жуткая гроза, расколовшая пополам небо над их головами, вынудила роялистов искать пристанище в замке Ла-Пенисьер; тут же его стены окружил предупрежденный о передвижении маленького отряда батальон 29-го линейного полка.
Замок Ла-Пенисьер представлял собой старое двухэтажное здание с чердаком; в его стенах было проделано пятнадцать амбразур самой разнообразной формы. Рядом с замком приютилась маленькая часовня. А далее до самой долины реки простиралась широкая степь, рассеченная живой изгородью на отдельные участки и превратившаяся из-за обильно выпавших дождей в настоящее озеро.
Кроме того, замок был окружен зубчатой стеной, воздвигнутой в свое время вандейцами.
Без предварительной разведки местности командир батальона отдал приказ идти на штурм.
После короткого боя вандейцам пришлось отступить от стены и засесть внутри замка, плотно забаррикадировав ворота.
Вандейцы равномерно распределили свои силы между первым и вторым этажами; на каждом этаже было по трубачу, и те, не переставая, играли марш в течение всего боя, поднимая боевой дух своих товарищей по оружию; осажденные повели прицельный огонь из каждого окна замка, и выстрелы звучали так часто, что никто бы не догадался о малочисленности отряда.
Стреляли самые меткие из роялистов; почти без остановки они поражали солдат, штурмовавших замок, из тяжелых мушкетонов, которые их товарищи заряжали, передавая из рук в руки.
В каждом мушкетоне было по двенадцать пуль, а так как вандейцы стреляли одновременно из пяти или шести стволов, создавалось впечатление, что пальбу вела целая батарея, заряженная картечью.
Гвардейцы дважды шли на штурм, и каждый раз, подойдя к замку шагов на двадцать, были вынуждены отступить.
Командир скомандовал приготовиться к новой атаке, а пока направил четверых солдат и каменщика подойти к тыльной стороне замка, откуда нельзя было видеть сад и, следовательно, нельзя было защищать подступы. Когда солдаты приблизились к стене, они поставили лестницу и, оказавшись на крыше, бросили в чердачное помещение горящую паклю и поспешно ретировались. Спустя минуту из-под крыши появился столб дыма, сквозь который пробивались языки пламени.
С громкими криками солдаты вновь пошли на штурм крошечной цитадели, словно водрузившей на крыше стяг в виде огня. Защитники крепости обнаружили пожар; однако у них не было времени его потушить; впрочем, они надеялись, что пламя, уничтожив крышу, стихнет само по себе. На крики приближавшихся солдат они ответили еще более яростным ружейным огнем под бодрые звуки труб: их ни на секунду не выпускали из рук два трубача.
До белых доносились слова, которыми солдаты обменивались между собой: «Мы воюем не с людьми, а с самим дьяволом!» И такая похвала со стороны противников прибавляла оборонявшимся сил.
Между тем наступавшие получили подкрепление — пятьдесят человек. Командир приказал им идти на штурм, и, обгоняя друг друга, солдаты бросились к замку.
На этот раз им удалось добраться до самых ворот и взломать их с помощью саперов. Командиры вандейцев приказали бойцам, находившимся на первом этаже, подняться на второй, и они подчинились приказу; пока одни из защитников крепости продолжали стрелять, другие разбирали паркет на полу и сквозь образовавшиеся отверстия между балками перекрытий встретили огнем в упор проникших внутрь башни солдат, заставив их в четвертый раз отступить.
Командир батальона приказал солдатам повторить на первом этаже то же, что они сделали на чердаке.
Через окна во внутреннее помещение замка полетели сухой валежник и хворост; сверху солдаты бросили несколько горящих факелов, и не прошло и десяти минут, как вандейцы оказались в огненной ловушке, зажатые между огнем, который бушевал одновременно над их головами и под ногами.
Однако они продолжали сражаться! С каждой секундой из окон замка вместе с картечью вырывалось все больше и больше клубов дыма; теперь казалось, что осажденные уже не защищались, а лишь в отчаянии палили по врагу, чтобы отомстить за свою неминуемую смерть; похоже, они примирились с мыслью, что их маленький гарнизон был обречен на гибель.
Положение было критическим: под ногами вандейцев огонь начал с треском пожирать опоры и балки перекрытий; из-под паркета то тут, то там вырывались языки пламени; с минуты на минуту на их головы грозила обрушиться кровля или под ногами мог провалиться пол; они задыхались от дыма.
Командиры приняли отчаянное решение: они согласились отступить; но их план мог увенчаться успехом только в том случае, если кто-нибудь будет прикрывать отступление и вызовет огонь солдат на себя; тогда они спросили, кто готов отдать свою жизнь ради спасения товарищей.
Вызвалось восемь добровольцев.
Отряд разделился на два взвода. Тридцать три бойца со своим трубачом решили прорваться в дальний угол парка, закрытый лишь изгородью, а восемь человек, и среди них также был трубач, должны были прикрывать их отступление.
Пока часть оставшихся в замке бойцов продолжала оживленную перестрелку, перебегая от одного окна к другому, другая часть пробивала стену, противоположную той, у которой стояли солдаты; сделав пробоину в стене, бойцы по одному вылезли наружу и во главе с трубачом бросились в дальний угол сада, где виднелась изгородь.