Волчицы из Машкуля
Шрифт:
— Считают меня инвалидом? О Боже! — воскликнул маркиз, распаляясь все больше и больше и окончательно забывая о том, кто находился рядом с ним. — Считают меня инвалидом! Хорошо же, сегодня же вечером я им прямо в глаза скажу, что отказываюсь выполнять данное мне поручение, превратившее меня, достойного дворянина, в презренного тюремщика…
— В добрый час! — произнес Малыш Пьер.
— И это поручение, — продолжал маркиз, меря большими шагами комнату, — которое вот уже два часа, как я исполняю, я пошлю ко всем чертям!
— О-о!
— А завтра, да, именно завтра, докажу им, какой я инвалид.
— Увы! — философски ответил Малыш Пьер. — Мой дорогой маркиз, мы не знаем, что ожидает вас завтра. И было бы ошибкой с вашей стороны строить планы на завтрашний день.
— Как это так?
— Вы уже поняли, что наше движение не нашло в народе широкой поддержки, как мы вначале надеялись; кто знает, не станут ли услышанные нами выстрелы последним салютом нашему знамени?
— Хм! — произнес маркиз с яростью бульдога, кусающего свою цепь.
В этот миг их беседа была прервана криками о помощи, доносившимися из сада. Они бросились к дверям и увидели, как Берта (маркиз поручил ей вести наружное наблюдение) вела в дом с трудом державшегося на ногах незнакомого крестьянина. На ее крики к ней на помощь примчались Мари и Розина.
Берта подвела к дому крестьянина лет двадцати-двадцати двух, раненного в плечо.
Бросившись навстречу, Малыш Пьер успел усадить крестьянина на стул, прежде чем тот потерял сознание.
— Ради Бога, уходите, — произнес маркиз, — мы сами справимся и перевяжем беднягу.
— Почему же я должен уйти? — спросил Малыш Пьер.
— Потому что не всякий может вынести вид крови, и я бы не хотел, чтобы вы упали в обморок.
— Вы такой же, как и все, — и я уже склонен думать, что наши друзья не так уж и не правы в суждениях обо мне и о вас.
— Что вы хотите этим сказать?
— Вы, так же как и другие, считаете меня трусом.
Затем, увидев, что Мари и Берта уже приготовились к перевязке раненого, Малыш Пьер приказал:
— Оставьте этого храбреца, я один, слышите, один, перевяжу его рану.
И, взяв ножницы, Малыш Пьер распорол уже пропитанный кровью рукав, обнажил рану и, промыв ее, приложил корпию и перевязал.
В эту минуту раненый открыл глаза и пришел в себя.
— Какие новости? — спросил маркиз, не в силах больше скрывать свое нетерпение.
— Увы! — произнес раненый. — Наши парни уже ощущали вкус победы, когда их атака была отбита.
Малыш Пьер, не изменившись в лице во время перевязки, вдруг стал бледнее полотна, которым он перевязал рану.
Он только что закрепил повязку последней булавкой.
Схватив старого дворянина за руку, он потянул его к двери.
— Маркиз, — произнес он, — вам должно быть известно, — ведь вы уже дрались с синими во времена великой войны, — что надо делать, когда родина в опасности?
— Тогда, — ответил маркиз, — все должны взяться за оружие.
— Даже женщины?
— И женщины, и старики, и дети!
— Маркиз, сегодня из наших рук выпадет белое знамя и, возможно, навсегда, и потом вы первый меня осудите за то, что я не сделал для победы ничего кроме бесплодных и бессильных заверений?
— Но вы только подумайте о том, — воскликнул маркиз, — что вас может настигнуть пуля!
— Э! Неужели вы считаете, что, когда моя окровавленная и пробитая пулями одежда будет поднята на штыки и пронесена перед нашими батальонами, от этого может пострадать дело моего сына?
— О нет, — воскликнул с подъемом маркиз, — и если в этот миг не разверзнется наша земля, я прокляну родную землю!
— Так поспешим со мной к тем, кто сражается!
— Но, — возразил маркиз, и в его голосе уже было меньше твердости, с какой он отвечал раньше на настоятельные просьбы Малыша Пьера, словно мысль о том, что его могли посчитать инвалидом, поколебала его решимость во что бы то ни стало выполнить порученное задание, — но я же дал обещание, что не позволю вам ни при каких обстоятельствах покинуть мельницу Жаке.
— Хорошо, я вас освобождаю от вашего обещания! — воскликнул Малыш Пьер. — И, зная вашу храбрость, приказываю следовать за мной… Пойдемте, маркиз, и, если еще не все потеряно, поможем одержать победу, а если уже поздно — по крайней мере умрем вместе с нашими друзьями!
И с этими словами Малыш Пьер направился через двор и сад; за ним поспешил и маркиз с Бертой; время от времени ради приличия маркиз просил на ходу вернуться назад, но в глубине души был доволен таким поворотом событий.
Мари и Розина остались около раненого.
III
ПОЛЕ БОЯ
Мельница Жаке находилась примерно в одном льё от деревни Ле-Шен. Малыш Пьер бегом одолел половину пути, ориентируясь на доносившуюся перестрелку, и, когда они уже стали приближаться к тому месту, где шел бой, маркизу стоило большого труда убедить его соблюдать хоть какую-нибудь осторожность, чтобы он не кинулся очертя голову в самое пекло сражения.
Обогнув один из огневых рубежей, служивший, как мы уже сказали, ориентиром в их продвижении вперед, Малыш Пьер и его спутники оказались в тылу маленькой вандейской армии — она и в самом деле, оставив занятые утром позиции, была вытеснена солдатами далеко за пределы деревни Ле-Шен. В ту минуту, когда Малыш Пьер с развевавшимися на ветру волосами, задыхаясь, вскарабкался на высоту, где находились основные силы вандейцев, он был встречен восторженными криками.
Находившийся в окружении своих офицеров и отстреливавшийся, как простой солдат, Гаспар обернулся на шум и увидел Малыша Пьера, Берту и маркиза де Суде, который, потеряв шляпу, бежал с непокрытой головой.
К нему и обратился Гаспар.
— Вот как господин маркиз де Суде выполняет взятые на себя обязательства! — гневно воскликнул он.
— Сударь, — заметил язвительно маркиз, — нельзя требовать невозможного от такого немощного инвалида, как я…
Малыш Пьер поспешил вступиться за маркиза: не хватало только, чтобы в руководстве его маленького войска появились разногласия.