Волчицы
Шрифт:
— Ну и напугали вы меня. Ходите бесшумно, словно призрак.
Ищеев даже не улыбнулся в ответ.
— Вы сегодня слишком задержались, профессор, — мрачно заметил он.
— Много работы, — ответил Куприянов.
— Все в порядке?
— Да. А разве что-то должно было случиться?
Снова оставив полушутливый вопрос без ответа, капитан направился дальше, обронив на ходу:
— Спокойной ночи, профессор.
— Спокойной ночи, — кивнул Куприянов.
Ему вдруг стало смешно, почему-то профессор почувствовал себя мальчишкой, играющим в разведчика. Действительно, как во вражеском тылу. Но шпионские игры на этом еще не закончены, предстояло как-то вернуть ключ на место. Если Ищеев здесь, значит и постовой уже не
Постовой, лейтенант Горошенко, действительно уже не спал. Лицо его было красным, видимо, получил нагоняй от капитана.
— Что-то вы припозднились, профессор, — заметил Горошенко.
— Да, задержался, — ответил Куприянов, с трудом унимая дрожь в голосе, ему вдруг снова стало страшно. — Вот, возьмите.
Он протянул постовому ключ от своей лаборатории. Горошенко протянул руку, но профессор как бы случайно разжал пальцы чуть раньше. Ключ упал на пол будки под стол.
— Ох, извините, — смущенно пробормотал Куприянов.
— Да ничего, я подниму, — добродушно отозвался Горошенко и нырнул под стол.
Едва его голова скрылась под столешней, Куприянов протянул руку и повесил ключ от кабинета Якимовских на место. Пальцы профессора дрожали от волнения так, что он чуть было не выронил и этот ключ, только уже по-настоящему. Но все обошлось благополучно. Когда Горошенко поднялся, Куприянов уже стоял на своем месте как ни в чем ни бывало.
— Простите, пожалуйста, — еще раз извинился Куприянов. — Что-то я совсем заработался сегодня, пальцы уже ничего не держат.
— Да ничего, все нормально, — улыбнулся лейтенант. — Проходите, я вас отмечу в журнале.
— До свидания, — попрощался Куприянов и вышел на улицу.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Привалившись к стволу березы, Бобренко осел на землю. Автомат он положил рядом. В шуме ветра и шорохах леса ему слышались шаги и лай собак. Бобренко знал — преследователи идут по его следу и ни за что не отстанут.
Уже почти месяц недавний заключенный колонии строго режима находился в бегах. С самого начала побега все пошло наперекосяк. Их бежало четверо — одного подстрелили сразу же, другой попался чуть позже, третьего зарезал сам Бобренко два дня назад. Слишком уж настойчиво последний товарищ по побегу стал предлагать разбежаться в разные стороны. Конечно, в одиночку скрыться от погони сподручнее, но Бобренко заподозрил недоброе. Напарник был слишком слаб духом, он смертельно устал. Бобренко и сам вымотался за время скитаний по тайге. Казалось, что они уже ушли, сбили погоню со следа, но вот все началось снова. А все этот фраер. Из-за него не смогли по-тихому взять кассу сельмага в деревеньке. Теперь легавые точно знают, что беглецы все еще в тайге и ни за что не отцепятся. Если бы напарник попался, то не задумываясь сдал бы товарища по побегу. Это Бобренко закоренелый рецидивист, проведший две трети из своих пятидесяти лет за решеткой, ему терять нечего, впереди светит пожизненный срок. А у того первая ходка, менты его враз сломают, навел бы на след, гадина. Сам дурак, расслабился, обмолвился в разговоре о своих дальнейших планах. Пришлось избавиться от такой обузы.
Бобренко устал, смертельно устал. Он чувствовал себя загнанным зверем. Он уже не знал, куда деваться, куда идти. Не осталось никакой надежды уйти от погони и когда-нибудь выбраться, наконец, из этих проклятых дебрей. На всех дорогах стоят заслоны, а в магазине автомата осталось лишь пять патронов. Не прорваться. Да по совести говоря, Бобренко уже и не знал, где дорога, за время скитаний по тайге он безнадежно утратил все ориентиры и не мог бы сейчас с уверенностью определить собственное местоположение.
Но беглец
Ветер все усиливался, нагоняя грозовые тучи. Издалека уже доносились громовые раскаты, в лесу быстро темнело. Непогода была сейчас беглецу на руку, гроза хоть немного собьет погоню со следа.
Подхватив оружие, Бобренко поднялся на ноги и снова устремился вперед. Он отчетливо понимал, что безнадежно заблудился, может быть, давно уже ходил кругами по тайге. Но сейчас ему было все равно. Беглец будет идти и идти, пока есть силы. Когда сил не останется, он постарается, чтобы все оставшиеся в магазине пять пуль нашли свои цели. И безразлично кто это будет, менты или грибники. Он оставит по себе недобрую память, а потом всадит нож в собственное сердце. Бобренко был наслышан, какое существование ведут приговоренные к вышаку и не собирался сдаваться. Собственно, его и не пугала такая участь, он давно уже разучился бояться. Он просто устал от жизни. Слишком уж вся судьба исковеркана. Позади только грязь, впереди никакого просвета, сам превратился в злобного зверя. Даже нечего и вспомнить светлого, когда придется помирать. Видимо, и подохнет как загнанный в угол зверь. Бобренко ни о чем не жалел и никогда не думал, что можно было бы прожить жизнь иначе. Он просто устал. Пусть жизнь не удалась, но в одиночку он на тот свет не уйдет, постарается забрать кого-нибудь с собой.
Над лесом пронесся ураганный ветер, сбивая с макушек деревьев ветки, хвою и листву. Засверкали молнии. А вскоре на лес стеной обрушился ливень. В один миг Бобренко вымок до нитки. Грязная намокшая одежда неприятно липла к телу, холодные струи дождя заливались за шиворот. Сейчас бы спрятаться под лапами елей, но Бобренко не мог позволить себе передышку. Самое время оторваться от погони, сейчас его след никакая псина не возьмет.
Совсем рядом послышалось глухое ворчание. Бобренко обернулся. В нескольких шагах от него стоял крупный волк. Видимо, зверь укрылся от ливня здесь, под елью, и внезапное появление человека потревожило его покой. Мокрая шерсть волка слиплась, но он не выглядел жалким и испуганным. Желтые глаза зверя смотрели на человека с явным недружелюбием, верхняя губа приподнялась, обнажив грозные клыки.
Бобренко снял было с плеча автомат, но передумал. На его совести было уже немало человеческих жизней, а уж серого хищника он застрелил бы, не колеблясь ни секунды. Но разум возобладал над животной страстью. Стрелять сейчас было очень рискованно. Неизвестно, как далеко находятся преследователи, возможно, что за шумом грозы они расслышат грохот выстрелов. Не для того он столько петлял по лесу, запутывая следы, чтобы выдать себя так глупо и вновь привлечь погоню. Но вздумай зверь напасть на человека, серому хищнику все равно ничего не светит. Остается еще нож, оружие верное и безотказное.
Сжав в ладони рукоять ножа, Бобренко со злобой посмотрел в желтые глаза зверя. Он давно уже забыл, что такое страх и жалость и сейчас даже желал, чтобы зверь напал на него. Им овладело жестокое желание всадить нож в живую плоть, снова взглянуть в глаза очередной жертве, увидеть, как угасает в них жизнь. Кроме того, во рту уже третий день не было маковой росинки, а тут такой кусок мяса, хоть и зубастый.
Бобренко скорее почувствовал, чем услышал присутствие еще одного зверя. Повернув голову, он увидел второго волка. Это усложняло задачу. Так можно и самому стать обедом. Это вам не сторожевые овчарки, это волки, звери жестокие и беспощадные, такие же, как и сам Бобренко. Но беглый заключенный сам сделал себя таким, а у этих хищников убийство в крови. Набросятся и разорвут и ничто их не остановит. Все-таки придется стрелять.