Волчий корень

Андреева Юлия Игоревна

Отец сказал — знай свое место, и он старался быть достойным того места, которое ему было от роду дано. Впервые он услышал, что его мама была русской, когда на уроке языка русичей отказался учить произношение, уверяя учителя, что достаточно и того, что он понимает, что говорят ему, и русские без особого труда разбирают его речь. К чему нужно говорить так чисто, словно он настоящий русский? «Потому что твоя мама была русская», — просто ответил отец. А потом вспомнил, что время от времени наезжающий к ним в гости русский боярин Волков принимался в замке на правах родственника. Юрий, или тогда Габор, знал боярина Волкова, наверное, со своего рождения и оттого никогда даже не задумывался, кем ему приходится этот красивый, статный человек. За детскими играми и потехами мальчику не приходило в голову, что Юрия Волкова нет на их семейном древе, следовательно, его имя должно быть на древе матери. Иначе какой же он родственник? И тут еще одна загвоздочка, Габор был бастардом, то есть его родителей не благословляли в церкви, а какой русский боярин станет мириться с тем, что женщина его рода проживает или проживала в незаконной связи, пусть и с князем? Грех есть грех. Даже если такое и случалось и правда выплывала наружу, непутевую тотчас изгоняли от семьи, забывая о ее существовании, ибо сказано: «И если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну»⁵⁴. Женщину, которая сошлась с мужчиной до брака, закопали бы по груди в землю и после всем миром затоптали бы ногами, пока из нее дух не вышел. А если добрые родители и не согласились бы предавать свою дочь столь лютой смерти, ее бы либо выдали замуж за человека, который был бы ей неровней, либо изгнали из дома и забыли о ней так, словно она никогда и не рождалась на свет белый. Волков же каждые три года приезжал проведать юного бастарда. Почему в то время это не казалось ему странным? Может, потому, что в детстве ребенок приучается воспринимать окружающее как должное.

Не удивило его и то, что, когда в замке появился Дружина Тищенков с десятилетним Кудеяром, мальчика первым делом определили в свиту к юному Габору. На уроке русского, который Кудеяру был без надобности, Габора заставляли не просто произносить русские слова, но делать это так же чисто, как это делал Кудеяр. Ну, русский язык — ладно, отец тоже знал этот язык, хотя и не добивался правильности звучания. А вот зачем от него требовали знаний законов? Зачем учили править? Для чего он должен был вникать в сложные правовые вопросы владения землями и иным имуществом и уметь искать решение самых сложных вопросов? Неужели только для того, чтобы разбираться с отцовскими арендаторами? Одно время он полагал, что его готовят стать управляющим имения, но потом понял, что мачеха никогда не попустит подобного.

Кстати, мачеха, именно из-за нее, из-за ее вечных придирок и непрестанных жалоб, он в конце концов был вынужден сбежать из дома и стать разбойником. Теперь, вспоминая детские годы в горном замке Поенари, Волков вдруг понял очевидное: вся та роскошь, в которой он жил, все эти выписанные к нему из лучших университетов Европы учителя, прекрасное оружие, породистые лошади, все это богатство никак не вязалось со скудным хозяйством отца. А ведь он точно знал, сколько тот собирает налогов, сколько и на что уходит, и ни разу не сопоставил с тем, что расходы в замке были несопоставимо выше доходов.

Припомнилось и другое: раз в три года, во время посещения Волковым Поенари, в замке устраивали праздник в честь дорогого гостя. Неделю столы ломились от яств, а Габор получал какой-нибудь удивительный подарок. Прежде считал, что отец устраивает пир в честь Волкова, но теперь догадался, что никакого пира бы не было, если бы раз в три года Волков не привозил бочонок русского золота. Габору прощались все его самые дикие выходки не потому, что тот был княжьим сыном, для обитателей Поенари он был и оставался агнцем с золотым руном. Вывод: он вполне мог быть сыном Волкова, который излишне щедро обеспечивал жизнь своего незаконнорожденного отпрыска, но вот был ли он сыном Соломонии?

Предположим, что все три младенца получали раз в три года по бочонку золота. Расточительно, но разумно. Попробуй теперь отгадай, кто наследник, идя по золотому следу? Три младенца — и следа тоже три. А ему нужен один. И Вяземский ждет ответа. Задачка.

Он еще раз припомнил документы по делу, и сердце болезненно сжалось: в то время, когда он убежал от приемного отца, Соломония была еще жива. Если бы он знал правду еще тогда, он бы приехал в монастырь и получил ее благословение. Или, как раз наоборот, понял бы что все его «величие», все права на трон не более чем фантазия. Юрий искоса глянул на сидящего в стороне и словно поджидающего богатую добычу Вяземского, прикидывая, удастся ли по-быстрому собрать побратимов со всеми их семьями, чтобы увезти. Куда? В Трансильванию? В замок Поенари? В Европу? В непроходимые леса Сибири, где можно затеряться так, что жестокий царь не найдет даже следа?

Нет, без средств такое не сделаешь, тем более по-быстрому, когда на хвосте висят ищейки Малюты. Да и о Тищенкове и Маркове следовало подумать: исчезни он, Иван примется за них.

— Шел бы ты, Афанасий Иванович, в свои покои. — Волков принюхался. — Царь сюда идет.

О том, что Вяземский тут же вскочит с места, Юрий нисколько не сомневался, уж слишком смачно тот рассказывал про оборотней. Наверняка ждал чего-то подобного, ну не обращения в волка прямо в царских палатах, так хотя бы выдающегося волчьего нюха. Поэтому, вскочив с места, он отвесил кривой поклон и заторопился покинуть опасное место.

Теперь нужно было действовать умно и без спешки. Давно решивший для себя, что Волков — царевич Георгий, а значит, реальная угроза его правлению, Иван, скорее всего, приказал не выпускать дознавателя из дворца. Таким образом, у Волкова оставался всего один путь К отступлению — подземелье, оттуда, если постараться, Юрий уже мог бы найти выход. Но не получилось бы так, что, пока он спасает свою головушку, его друзья явятся в Теремной дворец и будут там схвачены стражей.

С другой стороны, даже если он каким-то образом проскользнет мимо охраны и окажется за пределами Кремля, откуда ему знать, с какой стороны подойдут его люди? Он ведь не приказал им выбрать какой-то определенный маршрут и следовать только ему. Получалось, что единственное место, где он может собрать их всех вместе, это как раз Теремной дворец, куда он велел им явиться.

Стараясь не привлекать к себе внимания, Волков вышел из комнаты Соломонии и прогулочным шагом направился в сторону выхода. Кивнув стоящим на посту стражникам, он миновал длинный коридор, украдкой заглянув в большую залу, где ожидал приема государя какой-то иноземный посол со свитой.

Нет, незаметно уйти не получится, но если не уйти, то, может быть, хотя бы попытаться подать знак, чтобы побратимы не попались в расставленную им ловушку. Легко сказать, да трудно сделать, вот когда бы пригодилась способность оборачиваться зверем или птицей. Превратился бы теперь Юрий Сигизмундович малой пичугой, да и проскользнул мимо охраны. Волков вышел на крыльцо, возле которого, как обычно, толпился народ, и с тоской взглянул на небо. В чистом, по-весеннему голубом небе парил белый голубь.

— Стать бы мне этим голубем да улететь куда подальше, — мечтательно произнес дознаватель, и тут же стрела пробила крохотное тельце птицы, и оно рухнуло в снег. — Чур меня, чур. — Волков отступил, слыша смех стражников, должно быть, какому-то нехристю доставляли удовольствия мучения божьей птицы.

Оставалось последнее — идти к царю и как-то внушить тому, что никакого царевича Георгия никогда не существовало на этом свете. И если тот поверит, есть шанс, что удастся хотя бы спасти ребят. Волков развернулся на месте и тут же натолкнулся на стоявшего за его спиной толстого боярина. Мгновение, он отстранился, произнося извинения, и тут же его глаза встретились с заискивающими глазками Замятии.

— Прости и ты, Кудесник, но я… вот он я… в смысле, поговорить надо.

— Да ты же под арестом! — вытаращился на Сабурова Волков.

— Уже нет. — Замятня облизал толстые губы.

— Ты убил моих людей? — Волков схватил Замятию за грудки и встряхнул.

— Что ты, что ты, Юрий Сигизмундович. Живы твои, скоро явятся, — зачастил он, косясь на смотрящего на них с подозрением стражника, — просто мне с тобой до их прихода потолковать нужно.

Волков отпустил Замятию, кивнув ему следовать за ним. И вот они уже в тайной горнице великой княгини Соломонии.