Волчий корень
Шрифт:
Когда же ты оказался в Москве, то сразу же начал действовать, будто бы уже знал хотя бы половину правды. Ты явился к Волкову, и он крестил тебя в православие, дав свое имя и фамилию. И в этом тоже было некое чудо. Ведь Юрий и Георгий — одно имя. Ты показывал чудеса проницательности, расследуя самые сложные дела, при этом ты был милосерден и добр к людям. Когда государь догадался, кто ты есть на самом деле, Малюта тайно установил за тобой слежку. И что же, из этой слежки мы узнали, что ты еще сильнее, чем мы о тебе думали. Ты быстро поднимался по служебной лестнице, так как тебя воспитывали править…
— Кто придумал послать меня в монастырь, где люди еще помнили
— Я хотел, чтобы ты сам догадался о том, кто ты. — Вяземский привычно погладил бороду. — Ты ведь до сих пор все порученные тебе дела распутывал. Вот я и подумал, если приеду к Юрию Сигизмундовичу и напрямик скажу, мол, ты законный царевич, смести Ивана и правь нами, ты, пожалуй, сочтешь меня чокнутым. Другое дело, если сам раскопаешь. Взвесишь, обмеришь, попробуешь на зуб. У Ивана, конечно, есть семья и наследник, но его права ничто в сравнении с твоими. Ты же со временем женишься, и у тебя появятся совершенно законные наследники. А что? Соберем красавиц со всего царства-государства, выберешь ту, что по сердцу придется. Замятня Иванович — верный человек, все эти годы растил для тебя новую Соломонию Сабурову, чтобы исправилась ошибка, чтобы второй шанс появился.
— Значит, Замятня участвовал в заговоре? — Волков невесело усмехнулся, припоминая, каким увальнем всегда считал Сабурова.
— Все Сабуровы знали о рождении наследника престола. — Вяземский вздохнул. — Волковы в родстве с Сабуровыми, полагаю, что, когда ты прибыл в Москву в свите Ивана, твой отец первым делом сообщил им о том, что ты жив и здоров и скоро свергнешь ублюдка Глинской и займешь подобающее тебе место. Поэтому, когда у Замятии родилась дивной красоты девочка, он вопреки всем страхам назвал ее Соломонией. Но это не означает, что ты обязательно должен жениться на этой девочке. — Вяземский рассмеялся. — Ты теперь царь, тебе и решать. Мы же — твои смиренные рабы, обязаны подчиниться любому твоему решению.
— Если Замятня все это время был на моей стороне, отчего же тогда он согласился опоить меня и моих людей маковым взваром? Чтобы после отдать нас, бесчувственных, толпе?
— Он не мог! — Вяземский вскочил с места, порывисто осеняя себя крестным знамением. — Никто из наших не мог сделать такого!
— Однако сделал, и полагаю, ты это знаешь.
— Знаю лишь то, что он опоил твоих людей, но тебя он не стал бы травить. Пойми же ты — я просто хотел, чтобы ты расспросил людей из окрестных деревень, чтобы все понял сам, чтобы сопоставил. Думаю, это он — Иван. — Вяземский замолчал, переводя дух, на его лбу появились капельки пота. — Скорее всего, царь как-то узнал наш замысел и заставил Замятию взять с собой в монастырь маковый взвар. Если бы он отказался наотрез, теперь мы бы даже не знали, где его похоронили. Наверное, он сделал вид, что согласен выполнить приказ, а на самом деле и не собирался никого травить.
— Если я правильно понял, он не опоил меня просто потому, что я внезапно уехал из монастыря, мои же люди приняли на себя все зелье.
— Если бы случилось так, как хотел Иван, и народ ринулся к монастырю, с тем чтобы поднять на колья оборотня, чем бы это, по-твоему, закончилось? Никто из твоих людей все равно не являлся Волковым. Никто из них даже не похож на тебя. Впрочем, даже если бы кого-то из них по оплошности и убили бы, приняв за тебя, он погиб бы, защищая твою драгоценную жизнь. А это для воина всегда было самым важным.
Сорок лет назад Соломония не просто передала своего сына Волкову: одновременно с ним от Покровского увозили еще двоих мальчиков. Их приемные родители получили по бочонку золота каждый. На это золото они должны были отстроиться в новом месте. Дабы в достатке и радости, подальше от дворцовой суеты, воспитать приемышей. При этом Соломония все так устроила, что даже приемные родители не знали, кто из детей настоящий наследник престола, а кто нет. Раков просто выдал каждому по ребенку и велел беречь пуще, чем зеницу ока.
— Почему же тогда ты так уверен, что я и есть тот самый потерянный царевич? Почему им не может быть мой друг детства — Кудеяр Тищенков из Белева или Кудеяр Марков из Курска?
Какое-то время Вяземский подавленно молчал, Волков понял, что задал правильный вопрос.
— Если скажу, что ты похож на Соломонию, ты не поверишь, поскольку, насколько я знаю, с нее не писалось портретов. Сабуровы в родстве с Волковыми, а ты похож на Волковых и чем-то на Сабуровых. Замятня это сразу приметил. Я рассуждал, что Волков потому и забрал тебя и увез в Трансильванское княжество, что твердо знал, какой из детей его сын, и хотел лично доставить чадо до места. И еще потому, что именно тебя сделали бастардом князя и ты получил образование, достойное правителя. Мы, конечно, наблюдали за Тищенковым и Марковым, но… полагаю, ты и сам догадался, они были нужны на тот случай, если правда выплывет наружу и нужно будет пролить чью-то кровь.
— А если все-таки царевич один из них?
— Я думал над этим. — Вяземский опустил голову. — Все это время каждый из них вел себя так, словно хотел доказать всему миру, что именно он-то и есть потерянный царевич Георгий, истинный царевич. Но разве так поступает настоящий наследник престола, вынужденный соблюдать инкогнито? Разве знающему свои права человеку нужно орать о своем происхождении? Дожидаясь, когда об этом донесут, и за дело возьмется Малюта? Нет и еще раз нет. Так ведут себя те, кому на роду написано работать прикрытием. Своим неосторожным поведением они все это время защищали тебя, того, кто должен был затаиться до определенного времени. И вот теперь твой час пробил, и я предлагаю тебе царство!
— Русь под оборотнем? — Волков криво ухмыльнулся.
— Лучше под добрым оборотнем, чем под бесноватым кровопивцем, — не моргнув глазом ответствовал Вяземский. — Только быстро думать надо. Иван все знает. Сейчас он слаб. Один точный удар — и ты на престоле. Стрельцы тебя любят и поддержат. Волковы хороший род, надежный. Кто поднимется с протестом, обломаем, если понадобится, с корнем вырвем, сам знаешь, что в таких случаях делается. А Иван, что Иван, коли казнить побрезгуешь, пусть в монастырь уходит, он давно об этом мечтает. Всем будет лучше. И главное, помни: промедлишь, покажешь слабину, все потеряешь, Иван всех твоих ближников с семьями, — он провел ребром ладони по горлу. — Он это любит, даже детей малых не пощадит. Уж я нагляделся на его зверства.
— Я должен подумать. — Волков сел на лавку, демонстративно отвернувшись от собеседника.
Могла ли Соломония быть его матерью? Что он вообще знает про свою мать? Странно, что до сих пор что-то мешало ему выспрашивать или даже думать о женщине, подарившей ему жизнь. Сначала он считал, что она была одной из многочисленных полюбовниц его отца. Собственно, он всегда знал о своем незаконном происхождении и не роптал. У каждого своя судьба. Одному родиться в хоромах, другому — в бедняцкой хижине. Вот же его друзья — дети стражников и кухарок — живут себе, не тужат, а ему еще и повезло — не каждому достался отец-князь. Да еще такой добрый и заботливый.