Волчий корень
Шрифт:
— Заберем ребят и все вместе двинем отсюда, — потряс его за плечо Волков. — Что же тебе здесь на смерть оставаться?
— Волком обернусь, — невесело хмыкнул Замятня. — Сабуровы с Волковыми в родстве, отец, правда, всегда говорил, что я в материнскую породу пошел, рохля, толстый, таких волков не бывает, но я знаю, в самый страшный момент даже такой некудыка, как я, если, конечно, в нем это заложено, может превратиться в волка. А в нас с тобой одна кровь — волчья, пусть моя и пожиже, пусть и…
— Жирнющий волк из тебя получится. — Только теперь Волков заметил стоящего в дверях Томило Чулкова.
— Где наши? — спросил дознаватель, краем глаза заметив, как съежился Замятня.
— Прости, что опоздали, упустили нашего пленника, ушами прохлопали, а он и сбежал. Ума не приложу как. Не иначе сквозь землю провалился проклятый. Пока искали, пока людей расспрашивали, время и ушло. Но теперь все в сборе, и он, гнида, вижу, тоже здесь.
— Всем нашим нынче же бежать придется. — Волков говорил тихо, невольно прислушиваясь к звукам дворца. — Через подземелье пойдете, там можно выбраться. Я постараюсь пока Ивана отвлечь, а ты бери девочку, собирай всех наших и уходите вместе с семьями, с домочадцами. Никого не оставляйте супостатам на растерзание. Дом мой в лесу знаете, вот туда и держите путь. Если через три дня я туда не подъеду, сами решайте, куда и кому. Здесь оставаться доле невозможно.
— А этот? — Томило одними глазами показал на Замятию, но у «жирного волка» тоже был слух что надо.
— Этот, — Волков поглядел на Сабурова, — этот вас прикрывать станет. М-да, с мечом в руках. На худой конец, забьете его тушей лаз, через который уходить станете. Хоть какая-то польза.
— Я с ребенком и до подземелья не доберусь, слишком приметно. — Томило оглядел покои и, метнувшись к сундуку, склонился над ним. Минута, и, сняв полушубок, Чулков вдруг напялил на себя сарафан Соломонии. — Что уставилась, быстро застегни крючки, — бросил он готовой расхохотаться девочке. — Да не так, а чтобы как юбка свисал, великая княгиня, поди, ниже меня ростом, коли стражники увидят, что у меня сапожищи из-под подола торчат, точно полюбопытствуют, кто такая. А ты, Юрий Сигизмундович, на голову мне что-нибудь поищи. И для тепла еще шубейку, что ли, какую… чай, не лето красное. Скажут, баба с ума рехнулась. Ну да ладно, в своем пойду. И девочке тоже, ах вот же телогреечка, сойдет, платок еще вот тот давай. Та-а-ак… Женщина с девочкой — это нормально, никто и внимания не обратит, решат, что просительница с дочерью. — Поискав в комнатке, Волков действительно обнаружил еще платок и накидку с меховой опушкой.
— Бороду бы сбрить, но да ладно, платком прикрою, никто и не заметит. Ой, грехи наши тяжкие.
Соломония наконец застегнула все крючочки, и Томило накинул себе на голову платок, после чего, присев на корточки рядом с девочкой, застегнул на ней телогрейку.
— Пойдешь с Томило, он хороший человек, — вложив ручонку малышки в изящную руку Томило, объяснил Соломонии Волков.
— А тятенька? — Зеленые глаза девочки с удивлением уставились на Волкова. Почему-то ее совершенно не смущал тот факт, что этот незнакомец вдруг взял на себя право распоряжаться ее жизнью.
— Тятенька с вами подойдет, не бойся.
Когда Томило с Соломонией и Замятней скрылись в одном из многочисленных коридоров дворца, Волков демонстративно подошел к стражникам, дежурившим у опочивальни государя, и поинтересовался, не там ли он. Оказалось, что Иван заперся в библиотеке. Кивнув служивым, Юрий сократил путь, переходя по черным лестницам для слуг. Несколько раз ему навстречу попадались бабы с корзинами стираного белья, и истопники, в чьи обязанности входила своевременная доставка дров по всем палатам да чистка каминов. Те удивлялись, торопливо отступая, и кланялись непонятно как оказавшемуся здесь барину, но никто не спешил заступить ему путь или попросить убираться подобру-поздорову.
У двери в библиотеку также обнаружились два стражника. Но Волков показал выданный ему царем особый пропуск, сообщив, что государь-де давно уже ждет его, после чего один из стражей вежливо постучался в резную дверь.
Глава 14
БЕГСТВО ИЗ ТЕРЕМНОГО ДВОРЦА
Выйдя из тайной комнаты великой княгини Соломонии, Томило взял на руки Соломонию и пройдя через большой зал, в иное время служивший приемной, свернул на лестницу и, спустившись на один пролет, встретил как раз входящих в терем побратимов. После короткого перемигивания и условных знаков Томило устремился в сторону подвала, и вскоре за ним неспешно и порознь, чтобы не вызывать подозрений, последовали и остальные. Умненькая Соломония делала вид, будто бы заснула, и, нежно прижимая ее к груди, Томило прятал свою бороду в густых волосах сомлевшей девочки. Видя их, стражники приосанивались, невольно заглядываясь на высокую статную барыню с дочкой на руках. Первая заминка возникла, когда Томило с Соломонией на руках и следовавший за ними по пятам Замятня добрались наконец до двери, ведущей в подземелье.
Ночью здесь можно было заметить стражников, днем же двери были отперты, так как туда то и дело входили самые разные люди и не было никакой возможности проверить у всех разрешение. Кого-то посылали в винный погреб, кто-то выкатывал бочонок меда или брал иные припасы для стола. Но когда трое беглецов попытались незаметно проникнуть в подвал, навстречу им оттуда как раз выходил рослый детина, судя по одежде, служащий в Постельном приказе, который удивленно воззрился на несущего девочку Томило.
— Ты, боярыня, кажись, попутала чего, — вытаращил он красные от выпитого вина зенки на Чулкова. — Коли тебе выйти из дворца нужно, на то крыльцо имеется. А ходить сюда, да еще и с ребенком… — Он попытался заглянуть в светлые глаза Томило, рука его при этом дотронулась до его зада. Мгновение они играли в гляделки, когда Замятня вдруг бесшумно зашел за спину к незнакомцу и вырубил того, ударив рукоятью меча по затылку. Детина обмяк, и Замятня обхватил его поперек талии и поволок в подвал. Спустив Соломонию с рук, Томило пригнулся и прошел вслед за ними. Если бы в этот момент в подземелье оказались другие люди, беглецам пришлось бы тяжко. Теперь они бы, даже если хотели, не могли повернуть назад.
Подвал был освещен слабым светом закрепленных на стенах масляных светильников; пока Замятня прятал в кладовке потерявшего сознание опричника, Томило метнулся к дверям и, выглянув, поманил рукой как раз в это время появившегося на этаже Хряка. После того как Лешка прошел в подвал, Томило велел ему ждать остальных и сам, взяв за руку Соломонию, направился в первый открывшийся им коридор. В кремлевском подземелье Томило оказался в первый раз и понятия не имел, какой проход может привести их к свободе, но на всякий случай повел Соломонию в сторону самого темного коридора, желая как можно скорее скрыться от глаз стражников и приходящих в подпол по каким-то своим надобностям слуг. Ему не нравилось, что по пятам шел уже два раза обманувший их Замятня и у этого самого Замятии был меч. Но да выбирать не приходилось, и Томило решил, что в самом пиковом случае ему предстоит угробить отца на глазах дочери. Последнее ни в коем случае не вязалось с его планами, но да своя жизнь дороже. Бабьи юбки непривычно путались в ногах, собираясь в тяжелые складки, мешали идти, так что Томило начало казаться, что в решающий момент проклятый сарафан спеленает его, как младенца, но избавляться от маскарада было не время. Томило не знал, что ждало его наверху, женщина же всегда выглядит безопаснее, нежели мужчина, к тому же если у нее ребенок на руках. Случись им, выбравшись из туннеля, натолкнуться на стражу, враги скорее бросятся на вооруженного Замятию, решив, что с беззащитной боярыней можно будет разобраться позже. И тогда уж он…
Судя по приглушенным голосам и шорохам, в подземелье уже спустились все или большая часть побратимов. Замятня снял со стены фонарь, но Томило знаком остановил его, показав, что свет им не понадобится. На самом деле фонари висели только в самом первом подвальном зале, где располагались кладовки со съестными припасами и другие хозяйственные помещения, но и неосвещенные коридоры нельзя было назвать полностью темными, откуда-то сверху или сбоку проглядывали лучики света. Зажги здесь Замятня фонарь, Томило бы ни за что не разглядел этого пробивающегося света.