Волчий корень
Шрифт:
Степаныч всегда надеялся на Карманова. Не верил он теперь лишь в РУВД.
– Выходит, у них там подобие раскола?
– Ничего подобного! Они едины как никогда! Недовольные ушли, а эти проводят в жизнь политику «партии». Бандиты в подполье. Задавили их менты. Вес не тот. Кому наркоту подсунут. Кому пистолет засвеченный. Попробуй, отмойся. Пока суть да дело, а время бежит. У них даже общак свой имеется, а прокурор, чтоб ты знал, ходит теперь под ними. Ты его знаешь. Докукин его фамилия. Тот ещё комбинатор… Короче, от них теперь один вред. Докукина Жидким зовут.
– Теперь понятно, почему им сходит с рук. Перевёртыши…
– Как их ни назови – всё одно – чёрт лохматый! Но хватит об них. Что у тебя-то? Рассказывай…
Пришлось Степанычу пересказывать о себе полную историю, включая вчерашний день.
– Эдак они нас совсем упакуют, – закончил он. – Мы же ничего собой не представляем.
– Как это вдруг ничего?! Ты следак, я опер. Царев в ОМОНе служил. Неужели мы всё забыли?
– И что?
– Морду начистить, и то за счастье. За себя и за того парня, который в больнице лежит. Прямо сегодня…
Карманов поделился подобием плана. Встречаешь у квартиры, допустим, того же Бнатова и спрашиваешь, нет ли у него закурить. Главное – остановить. Потом бьешь по ушам, а когда свалится – пинаешь в селезенку. Можно и между ног, чтоб на баб не прыгал… Не приставят они к каждому «обиженному» роту охраны. Главное – собрать информацию: время работы, график дежурства, место жительства.
– И пороть, пороть, пороть… – заключил Карманов. – Хоть каждый день, потому что порка – святое дело, можно сказать. Не зря предки практиковали… Зато «шкура» станет дубовая, хотя и в рубцах! Что еще? Да, имеется еще один доброволец. От ФСБ, между прочим.
– Сегодня будет неудобно, – усомнился Степаныч. – Сегодня надо больного навестить.
– А никто не настаивает. Значит, говоришь, вечерком приглашал к себе?
… В седьмом часу Степаныч как штык стоял в вестибюле, выискивая в толпе Карманова. В расстроенных чувствах он уже решил подняться на пятый этаж, как услышал вдруг сбоку:
– Закурить не будет?
Рядом стоял сморщенный тип – прозеленел весь насквозь.
– Не курю, – великодушно произнёс Степаныч. – И вам не советую.
– Фильтруй базар… – угрожающе произнёс тип. Хорошо советовать, когда сам не куришь, но если ты куришь, то советы выглядят вызывающе.
Глаза у мужика налились кровью. Какой, однако, первобытный тип. Стоит рядом и не отходит. Второй к нему подошел и спрашивает:
– Долго нам ещё здесь торчать?
Степаныч второго где-то видел. Но где, не помнил.
– Неужели, не узнал, Степаныч? – спросил первый, щеря прокуренные зубы.
Карманов. Паразит. Разве так можно шутить!
– Идём к больному. Заждался, поди…
Втроём они поднялись на этаж и вошли гурьбой в палату.
– Куда так много? – визжала медсестра.
Курильщик вынул удостоверение и протянул: служебная необходимость, знаете ли. Нужно отдельное помещение. И сунул коробку конфет, чтобы не скучала ночью.
– В столовую пройдите, пожалуйста…
Посетители прошли.
– Пригласите Царева, пожалуйста, –
А сам посудой гремит в портфеле.
Дверь открылась, в столовую заплыл Царев, присел к столу. Повезло, можно сказать, прошлой ночью. Хирург попался что надо. Мирового класса. Скоро швы снимут.
– Не торопись, – осадил его «курильщик». – Лечись как следует…
– А ты кто такой? Назовись.
– Карманов я. Неужели трудно понять?..
– Теперь узнал. По глазам… Блудливые они у тебя!
– Короче, тебе можно коньяк или нет? – перешёл к делу Карманов. – Как ты себя вообще чувствуешь?
– Хорошо чувствую. Наливай. Если чего, до палаты доползу.
Ему плеснули в граненый стакан. Больной выпил и закусил апельсином. Замечательно. Кровь побежала по жилам.
– В общем, лечись помаленьку. Не торопись, – учил старого молодой Карманов. – А мы примем меры. – Он ткнул пальцем в окно. – Слушай радио. Читай газеты. Может, ты мерзнешь здесь? Одеяло тебе принести?
Оказалось, не надо. Утром у него были зять с дочерью и внучка. Вот о ком позаботиться бы. Короче, наливай по второй…
Глава 5
Половина декабря ушла на подготовку. Вначале занялись транспортом. Одному следовало зарядить аккумулятор. Второму шины поставить зимние, чтобы не скользить как корова на льду. Подозреваемых набралось целых пятеро. И вот он настал день. Точнее, вечер. Бывшие менты, включая работника ФСБ Виноградова Евгения, сидели в машине у прокурорского дома и смотрели по сторонам. Курить нельзя. Можно лишь клювом слегка щелкать и моргать. Первым прокурора заметил Виноградов. Молодой. Зрение у него острое.
– Вот и Жиденький наш плывет, – сказал он обыденным голосом.
Жидкий вышел из машины и, косясь на стоящий в сторонке «уазик», направился к подъезду.
– Товарищ Докукин?! Вас к рации просят, – произнес молодцеватый голос.
У дороги стоял молодой человек и указывал в сторону «уазика».
Прокурор сверкнул глазами. Около дома застали, паразиты, – значит, что-то серьезное.
– Ну-ну… – бурчал он, приближаясь к автомашине. – Какие еще в районе проблемы?
Дальше ему разговаривать не позволили. Моложавый легонько поддал под локти, и Докукин сам собой оказался на заднем сиденье. Машина рявкнула и поскакала, затем свернула на проспект Ленинского Комсомола, миновала мечеть и свернула в сторону Горелого леса.
На руках у прокурора теперь были тугие наручники, а во рту внушительный кляп – такой большой, что от напряжения немело горло и челюсти. Влага постоянно набегала, и не было никакой возможности ее хотя бы сглотнуть. Попытка избавиться от слюны причиняла страдание. В животе урчало. Куда везут? С какой целью? Для чего он понадобился, и кто эти люди? Молчат. Ни слова не проронили.
Машина несется безлюдной дорогой. В салоне темно. Давно миновали и Горелый лес, и село Архангельское. По обочинам тянется сосняк, бетонные будки. Отсюда качают воду для города.