Волчья звезда
Шрифт:
Смотрящий в Прошлое медленно, так что даже подол его плаща не колыхался, обошел зал по периметру, поднимая над каждым светильником затянутую в бурую перчатку ладонь, и в тот же момент, в самой середине каменной чаши неторопливо, словно головка змеи при звуках флейты, приподнималось узкое, темно-синее, с вкрапленными багровыми искрами, пламя. И в то же время, вслед за медленно двигающейся высокой фигурой, с темного пола поднималась полоса белесого, тяжело клубящегося тумана!
Фигура в буром плаще с глубоко надвинутым на лицо капюшоном продолжала свое медленное движение вокруг Стола Истины, постепенно приближаясь к нему, и клубившийся за ней туман поднимался все выше и выше, одновременно теряя свою тяжелую
Смотрящий в Прошлое, неожиданно оказавшийся в одном из углов зала, замер в совершенной неподвижности и полностью погрузился в созерцание этой безмолвной, призрачной игры!
Больше часа в малом исповедальном зале университета царили тишина и неподвижность. Все материальное замерло здесь, словно боясь спугнуть плавные переливы призрачных, дымчатых теней. Даже поднявшиеся над темными чашами светильников язычки пламени были неподвижны, будто бы выплавлены из темно-синего с красными искрами стекла...
И в тот момент, когда эта невозможная неподвижность стала казаться совершенно непереносимой, в темной тишине зала снова раздался короткий резкий звук, но на этот раз он был скрипично-высокий, тонкий, словно узкий клинок стилета. Веки Ратмира дрогнули и медленно опустились, отрезая струившееся из глаз свечение, как бы лишая жизненной подпитки движущиеся в туманном мареве тени. Они замерли, словно недоумевая, почему прерывается их беззвучный, затейливый танец, а потом медленно растаяли... растворились в белесой, чуть клубящейся дымке, вернулись в Прошлое, которое отпустило их на короткое время в... сейчас!
Смотрящий в Прошлое качнулся к стене и снова слился с ней и с полумраком быстро очищающегося от дымки зала. Темно-синие язычки огня над светильниками дрогнули, качнулись вслед исчезающему туману и медленно спрятались в черных, отблескивающих голубоватой иризацией чашах. А спустя мгновение глаза Ратмира снова открылись, и в них появилась мысль... и усталость... и боль... Он слабо застонал... двинул рукой и попытался приподнять голову. Это простое движение не далось ему, и он снова застонал, на этот раз чуть громче. И тут же, как будто кто-то подслушивал за дверями, они медленно распахнулись, и в зал вступили четыре совсем молодых юноши в темных плащах. В их руках были широкие носилки. Медленно подойдя к постаменту, они с величайшей осторожностью, словно тело дважды посвященного волхва стало стеклянным, переложили его на носилки и так же медленно вынесли его из зала.
Когда двери за носильщиками закрылись, от стены вновь отделился закутанный в бурый плащ Смотрящий в Прошлое. В зале сразу же значительно посветлело, как будто сквозь бурые стены стал пробиваться невидимый свет, и в этом пробуждающемся свете высокая, ссутулившаяся бурая фигура вдруг стала странно неуклюжей. Переваливающейся походкой Смотрящий в Прошлое подошел к постаменту и, медленно подняв правую руку, отбросил капюшон плаща на плечи. Открылась небольшая, удивительно круглая голова, покрытая густым, коротким, жестким, кучерявым волосом, с грубо вылепленными чертами лица, широким, чуть приплюснутым носом и густыми, толстыми бровями на мощном, выпуклом лбу. Маленькие, круглые глазки, блеснувшие из-под бровей, впились пристальным взглядом в черный, багряно иризирующий обсидиан. Грубая широкая ладонь медленно скользнула по полированному камню, а толстые губы еле слышно прошептали:
– Интересно... Очень интересно и... непонятно!..
Рыкун еще раз погладил затянутой в перчатку ладонью полированный камень возвышения, затем повернулся и неторопливо, переваливаясь, двинулся прочь от входных дверей к одному из углов зала. Когда он был в метре от стены, часть ее вдруг развернулась, открывая узкий и темный проход. Трижды посвященный волхв нырнул в этот проход, и кусок стены снова вернулся на место. Несколько секунд в опустевшем зале горел свет, а затем и он медленно, как-то неуверенно, погас.
Пройдя коротким темным коридором, трижды посвященный из стаи восточных медведей оказался в крошечной светлой ризнице, единственным предметом мебели в которой был небольшой платяной шкаф. Быстро сняв обрядовый плащ, Рыкун повесил его в шкаф и надел обычную белую хламиду трижды посвященных. Затем он выглянул в коридор и, убедившись, что тот совершенно пуст, вышел из ризницы и быстрым шагом направился в свою лабораторию, располагавшуюся в подвале Темной башни университета. Мощеный двор университета также был пуст, но Рыкун прошествовал по нему неторопливо, с достоинством, присущим трижды посвященному, так что даже если его кто-то и увидел, никогда не подумал бы, что член Высшего совета куда-то торопится.
Однако, как только волхв оказался под сводами Темной башни – самой маленькой из пяти башен университета, он чуть ли не бегом бросился к лестнице, ведущей в подвальное помещение. Проскочив три пролета, Рыкун оказался на небольшой, замощенной камнем площадке перед узкой, странно высокой дверью, собранной из дубового бруса и обшитой металлическими полосами. Выхватив из кармана хламиды большой затейливый ключ – большую редкость в Лютеце, он вставил его в замочную скважину и повернул два раза. Дверь, не издав ни звука, распахнулась, и Рыкун проскользнул сквозь узкий дверной проход внутрь. Как только он захлопнул дверь за собой, на стене рядом с дверным косяком вспыхнула масляная лампа. В не слишком ярком свете стало видно, что лаборатория представляет собой довольно большую комнату с грубо выложенными каменными стенами, неровным каменным полом и высоким сводчатым каменным потолком.
Пыхтя и значительно умерив свой быстрый шаг, Рыкун прошел к обширному, крепко сбитому дубовому столу, уселся в простое деревянное кресло и, откинувшись на спинку, вытер ладонью выступивший на лбу пот. Однако отдохнуть ему не дали, едва он перевел дух, как в его мозгу прозвучала чужая требовательная мысль:
«Ты закончил, наконец?!»
Медведь резко выдохнул и, стараясь думать как можно спокойнее, ответил:
«Да... Закончил... Но неплохо бы кое над чем подумать...»
«Брось морочить мне голову! – Чужая мысль молотом ударила в затылок. – Думать он будет! Мыслитель! Быстро рассказывай, что удалось увидеть».
«Потише! – огрызнулся Рыкун. – Ты все-таки с трижды посвященным разговариваешь!»
Но уверенности его мысли явно недоставало, и его «собеседник» мгновенно это уловил.
«Трижды посвященный? А ты не забыл, трижды посвященный, сколько сил и средств стая вбила в три твоих посвящения? Ты не забыл, что у нас медвежата голодали, пока ты в своем Лютеце... посвящался? Так что давай, отрабатывай, трижды посвященный, свои посвящения и не заставляй меня терять время на приведение тебя в чувство! – Мысль вдруг растворилась в сознании Рыкуна, словно ее и не было, а затем снова ударила молотом в затылок. – Говори!!!»