Волк для Шарлотты

Генер Марго

– Н-нет, старейшина, не отказываюсь, - произнесла она.
– Я бы сделала всё, что в моих силах. Но у меня таких сил нет. Мне не передалось ничего от матери.

Старейшина что-то промычал и кивнул, будто подтвердил собственные мысли.

– Значит, надо связаться с ведьмой, - произнес он задумчиво. – Воззовем к ее совести. Несите таз, будет лить тёмную воду.

Все вновь охнули, а я сжала пальцы до белы костяшек. О темной воде слышала лишь раз от старшего брата, который ездил в город. Он поведал, что тёмную

воду льют только в самых крайних случаях, когда нужно связаться с ведьмой. Ведьмы не любят, когда их беспокоят, поэтому обряд считается опасным. Ходили слухи, что во время обряда пропадают люди и творятся странные вещи.

Тогда я и подумать не могла, что своими глазами увижу такое, и меня переполнило любопытство вперемешку со страхом.

Тем временем несколько смельчаков всё же притащили корыто. Поставив его перед старейшиной, они опасливо попятились к толпе, а старейшина опустил конец клюки в воду и вытащил из-за пазухи мешочек. Затем очень осторожно, будто внутри спит рой пчел, развязал и взял щепотку чёрного порошка.

Что-то прошептав, старейшина высыпал порошок в воду и стал водить клюкой по часовой стрелке, бормоча при этом слова на непонятном языке.

Селяне жались к стенам, пятились, время от времени слышала, как кто-то возносит молебны богам. Всё время, пока находилась в комнате, меня не покидало ощущение, что за мной наблюдают.

Улучив момент, я осторожно оглянулась и в груди ухнуло. Из противоположного конца помещения на меня смотрел Грэм. Казалось, его не волнует ни пересыхающий колодец, ни обряд темной воды, ни старейшина.

Он смотрел на меня так, как отец смотрел на мать, когда я однажды рано вернулась домой и застала их слишком близко друг к другу.

Его правая рука елозила в кармане, а губы что-то шептали. Мне не хотелось знать, что, но спина невольно взмокла, а сердце застучало чаще. Я вспомнила его руки на себе, запах хмеля изо рта и подумала, что если это счастье, то немудрено, что моя, как выяснилось, бабка сбежала от него в Терамарский лес.

Тем временем старейшина продолжал мешать воду. Та потемнела, как ночное небо, показалось даже замерцала. Сперва все выглядело невинно, как детская шалость, но едва додумала, свет факелов колыхнулся. На улице что-то загрохотало, а окна с грохотом распахнулись, и в помещение ворвались ледяные порывы.

Люди закричали, некоторые вскочили с мест и бросились к двери, но та оказалась заперта. Ее дергали, пытались выломать, но дверь словно вросла в стену. Я сжалась в комок, моля богов, чтобы все поскорее кончилось, чтобы это собрание, Грэм, истории про бабку ведьму оказались сном. Но стены задрожали, с потолка посыпалась труха, и я поняла, что пробуждение не скоро.

Старейшина воздел длани и прокричал:

– О, Кирка! Мы взываем к тебе! Смилуйся! Яви свой лик!

Ветер и дрожь стен стихли, но воздух остался таким же холодным, и когда выдохнула, изо рта выкатился клуб пара.

Глава 2.3

Я сидела достаточно близко к тазу, в котором старейшина крутил палкой, поэтому заметила, как в темной воде проступил силуэт. С каждой секундой он становился всё яснее, и вскоре увидела облик

престарелой женщины с глазами цвета льда и серебристыми волосами на плечах.

– Ты ли это? – донесся насмешливый старческий голос, и показалось, он исходит отовсюду. – Эол? Теперь старейшина? Хе-хе. Ну, как старствуешь? Всё ли ладно в вашей деревне?

Старейшина сдвинул брови, и проговорил:

– Не глумись, Кирка. Ты знаешь, почему мы к тебе воззвали.

– Ох, Эол, знаю, - отозвалась ведьма усмехаясь. – Как же не знать. Я уж пол века жду, когда наведешь темной воды, а я всласть посмеюсь над всей вашей деревенькой, которая черной неблагодарностью отплатила мне за добро.

В её голосе звучало столько злорадства, что я с трудом верила, как моя мать, я и эта старуха могут быть родственниками. Люди сбились в кучу, как перепуганные цыплята под дождем, отец обнял мать, а про меня, казалось все забыли. Все кроме Грэма, который прожигает мне взглядом спину.

Глава деревни набрал воздуха и сказал:

– Дела давно минувшие. Ты не должна держать обиды так долго.

– Не указывай мне, что я должна, а чего нет, старик! – громыхнул голос ведьмы.

– Прости, Кирка, - тут же проговорил старейшина, - я не хотел тебя гневить. Но прошу вернуть нам воду и снова зачаровать колодец. Иначе вся деревня зачахнет без воды.

Ведьма хохотнула.

– А мне какое дело? – спросила она. – Эта деревня палец о палец не ударила, чтобы защитить меня от тебя, мерзкого, гнусного лжеца и предателя. А потом укрыла мою дочь, посмевшую ослушаться материнского наказа. Пускай хоть в пустыню превратится ваша деревня. Я буду смотреть на это через свой хрустальный шар и ухмыляться.

– Ты стала черствой, - устало произнес старейшина.

– Вашими стараниями, - бросила в ответ Кирка. – Но спасибо, что сообщил мне об этом прелестном событии. Теперь я смогу насладиться созерцанием.

– И тебе не жаль дочь? – спросил старейшина.

– Как-нибудь справится, - отмахнулась ведьма. – Смогла же она обойтись без меня, когда понесла от Ромура. Значит, я ей не нужна.

Мне всё казалось нереальным. Настоящая ведьма в тазике с водой, откровение о происхождении матери, Грэм, который даже в такой момент облизывает губы, глядя на меня, и теперь уже левой рукой ковыряется в кармане. Но прежде, чем успела сообразить, что делаю, изо рта вырвалось:

– Что такое пустыня?

Все взгляды обратились на меня. Мать с отцом вытаращились потому, что нарушила одно из самых главных правил – говорить только с разрешения или через поверенного мужчину. Глаза старейшины тоже округлились, он открыл рот, чтобы что-то сказать, но комнату огласил голос ведьмы.

– Кто это сказал? – спросила она.

Все молча смотрели на меня. Шумно сглотнув, я сжала кулаки и проговорила:

– Я. Шарлотта.