Волк на заклание. Отель «Гранд Вавилон»
Шрифт:
— Может быть, Джефри — второе имя Киркпатрика. Нужно его спросить. — Вексфорд убрал свой стул из прохода. Тоненькая светлая девушка в платье и свитере вошла в кафе и пробиралась к столику за перегородкой, делившей зал надвое. — Маленькая мисс Гровер, — прошептал он. — В кои веки не на привязи. Будь ее отец здоров, у нее не было бы возможности даже на пять минут отлучиться из лавки.
— Я слышал, Гровер немного тиран, — сказал Берден, наблюдая за девушкой. Казалось, ее мысли были далеко отсюда — в мире грез. — Непонятно, что же такое поднял Гровер, что повредил позвоночник? Вряд ли газеты переложил с места на место.
— Поберегите
Линда Гровер заказала молочный коктейль с малиновым соком. Берден смотрел, как она потягивает его через соломинку и с легким смущением озирается по сторонам, когда соломинка издает вдруг негромкие хлюпающие звуки. К верхней губе девушки пристала розовая пена. Волосы — мягкие и шелковистые, как у ребенка, — еще одно золотое пятно этого золотистого дня.
— А Киркпатрик регулярно захаживает к Гроверу, — заметил Берден. — Покупает там вечернюю газету. Не удивлюсь, если он приобрел там и нож с фиксатором.
— Давайте-ка пойдем да порасспросим самого Киркпатрика, — предложил Вексфорд. Под таким теплым солнцем переход через дорогу показался обоим до обидного коротким. — Что значит погода влияет — совсем другой кажется вся округа, — добавил Вексфорд, когда они поднялись по ступенькам к входу в участок и его холодные стены скрыли инспекторов от взглядов.
Дрейтон сидел в одном углу кабинета, Киркпатрик — в другом. Они напоминали не знакомых друг с другом людей, безразличных, слегка враждебных, в ожидании поезда. Киркпатрик смотрел в потолок, рот коммивояжера кривился.
— Я думал, вы никогда не вернетесь, — с отчаянием в голосе обратился он к Вексфорду. — Если я скажу, чем занимался в Стоуэртоне, вы решите, что я сумасшедший.
Лучше быть сумасшедшим, чем убийцей, подумал Вексфорд и поставил на место один из стульев.
— Попробуйте все же, — сказал он.
— Она не захотела поехать со мной, — пробормотал Киркпатрик, — из-за этой проклятой машины. Я не верил, что она будет на вечеринке, — теперь в его голосе звучал вызов, — и все-таки отправился в Стоуэртон, убедиться. Я был там в восемь. Сидел и ждал час за часом, сидел и ждал, и когда она так и не появилась, понял, что она обманула меня, нашла кого-то побогаче, помоложе, попривлекательнее… Да что там говорить! К черту! — Киркпатрик мучительно закашлялся. — Вот и все, чем я занимался в Стоуэртоне, — закончил он, — ждал. — Он посмотрел на Вердена. — Когда вчера утром вы застукали меня у ее дома, я как раз собирался ей все высказать. Кто, она думает, она такая, что позволяет себе так обращаться со мной?!
На фоне окна черный силуэт Дрейтона излучал презрение. Вексфорд внимательно посмотрел на сержанта. О чем он думает? О том, что сам он никогда бы не пал так низко?
— Стало темно, — снова заговорил Киркпатрик. — Я поставил машину недалеко от владений Коуторна, под деревом. В доме стоял адский шум — крики, музыка. Она не приехала. Из дома вышел какой-то пьяный, декламировал Омара Хайяма. Я проторчал там три часа, даже больше…
Вексфорд придвинулся к столу, скрестил руки на столешнице розового дерева.
— Мистер Киркпатрик, — серьезно сказал он, — может быть, вы сказали правду, но вы должны понять, что мы не можем верить на слово. Кто-нибудь мог бы подтвердить ваши слова?
— Понимаю… По-вашему, это — моя забота, — с горечью обронил Киркпатрик. — Вы свое дело
— У вас ложное мнение о нашей работе. Мы не «шьем» дела, мы ищем преступников.
«Три часа», — подумал Вексфорд. Именно в эти три часа кто-то появился в доме Руби, потом соседка услышала треск, и два человека, шатаясь, вышли из дома. — Вы должны были видеть приезжавших гостей. А они вас видели?
— Пока не стемнело, моя машина стояла ближе к повороту, сразу за прачечной. — Его лицо стало мрачным. — Та девушка меня видела, — сказал он.
— Какая девушка?
— Из лавки Гровера.
— Вы видели ее в семь, когда покупали вечернюю газету. — Вексфорд старался сохранять спокойствие. — То, что вы делали в семь, не имеет отношения к делу.
— Я видел ее еще раз, — кровь прилила к лицу Киркпатрика, — в Стоуэртоне.
— Вы не вспоминали об этом прежде. — На сей раз Вексфорд не смог сдержать раздражения.
— Все, хватит! — взорвался Киркпатрик. — Если выберусь от вас, брошу эту работу. Пускай другие позорятся и продают эту дрянь. Лучше останусь без работы. — Он стиснул руки. — Если выберусь от вас.
— Итак, девушка, — заговорил Вексфорд. — Где вы ее видели?
— Я стоял в переулке, возле задней стены прачечной, немного подальше. Девушка ехала в автомобиле и остановилась у светофора. В тот момент я был рядом со своей машиной. Только не спрашивайте о времени, я не смогу сказать. — Он со свистом выдохнул воздух. — Она посмотрела на меня и прыснула. Но, должно быть, она и не вспомнит об этом. Я ведь для нее только повод повеселиться, не больше. Еще бы — такая машина! Теперь, наверно, она хохочет всякий раз, когда берет мыло стирать свои…
Дрейтон побелел и шагнул вперед, сжав кулаки. Вексфорд мгновенно вмешался, чтобы не дать Киркпатрику произнести последнее слово, которое могло быть и невинным, и оскорбительным.
— В данном случае, — сказал он, — ей придется вспомнить.
11
Солнце исцеляет, особенно первое нежное солнце весны. Как ни парадоксально, горячие солнечные лучи остудили гнев Дрейтона. Пересекая улицу, Дрейтон окончательно взял себя в руки и теперь был в состоянии спокойно и с иронией подумать о Киркпатрике. Дурачок, слабак, у которого дамская работа, лишен всякой мужественности, помешан на женщинах и становится для них же посмешищем. У него машина в розовых и желто-лиловых тонах, и он торгует косметикой. В один прекрасный день парфюмерный плутократ заставит его вырядиться арлекином с пуховкой из пудреницы на голове, ходить от двери к двери и вручать кусок мыла каждой хозяйке, способной предъявить купон фирмы и пропеть ее лозунг. Слабак, раб, марионетка!
В лавке никого не было. Наверно, Дрейтон попал в перерыв, у хозяев ленч. Колокольчик надрывался, пока Дрейтон медлил на пороге, не закрывая дверь. Солнечный свет до конца обнажил убожество лавчонки. Пылинки тучами висели в воздухе и приплясывали в потоках света. Дрейтон стоял, прислушиваясь к переполоху где-то наверху, произведенному колокольчиком, — к топоту ног, грохоту, напоминающему звук падения крышки от кастрюли, грубому басу, рычавшему: «Сойди в лавку, Лин, Бога ради».
Она прибежала с чайным полотенцем в руке. Стоило ей увидеть Дрейтона — беспокойство исчезло с ее лица. Она состроила капризную гримаску.