Волк на заклание. Отель «Гранд Вавилон»
Шрифт:
— Кстати, — внезапно сказал Эуген, — я полагаю, что должен как-то вознаградить этих Рэксоулов. Я и в самом деле благодарен им. Что если я подарю девушке браслет, а ее отцу тысячу гиней — как они это примут?
— Мой дорогой Эуген, — воскликнул ошеломленный Эриберт, — тысячу гиней?! Да знаете ли вы, что этот самый Теодор Рэксоул может купить весь Позен от начала и до конца и при этом не обеднеть? Тысячу гиней! Вы можете с таким же успехом предложить шесть пенсов.
— Тогда что же я должен им предложить?
— Ничего, кроме вашей благодарности. Что-либо
— И я не могу подарить браслет этой малышке? — Князь Эуген как-то двусмысленно засмеялся.
Эриберт твердо посмотрел на него.
— Нет, — сказал он.
— Почему вы поцеловали ее… той ночью? — небрежно спросил князь Эуген.
— Кого поцеловал? — сказал Эриберт, сердясь и краснея, несмотря на все свои усилия сохранить спокойствие и безразличие.
— Дочь Рэксоула.
— Когда это, по-вашему, было?
— Это было, по-моему, в ту ночь в Остенде, когда я был болен, — сказал князь Эуген. — Вы думали, что я брежу. Возможно, я и бредил. Но кое-что я запомнил с необычайной отчетливостью. Я помню, что на короткое мгновение поднял голову с подушки, и как раз в это самое короткое мгновение вы целовали ее. Ох, дядюшка Эриберт!
— Послушайте, Эуген, Бога ради. Я люблю Неллу Рэксоул. Я собираюсь на ней жениться.
— Вы?! — Наступила долгая пауза, а затем Эуген рассмеялся. — Ах! Все вначале так говорят. Я сам нередко так говорю, дорогой дядя, и это звучит очень мило, но ничего не значит.
— В данном случае это значит все, Эуген, — спокойно сказал Эриберт.
Некий оттенок решительности в тоне последнего заставил Эугена стать гораздо более серьезным.
— Вы не можете на ней жениться, — сказал он. — Император не разрешит морганатический брак.
— Император не будет иметь к этому никакого отношения. Я отрекусь от всех своих прав. Я стану обычным гражданином.
— В этом случае у вас не будет никакого состояния, о котором стоило бы говорить.
— Но у моей жены есть состояние. И зная, чем я жертвую ради женитьбы на ней, она без колебаний предоставит это состояние для нашей совместной жизни, — натянуто сказал Эриберт.
— Вы будете решительно богаты, — заметил Эуген. — Но не подумали ли вы о том, — спросил он, и его темные глаза опять сверкнули каким-то безумием, — не подумали ли вы о том, что я не женат и могу умереть в любую минуту? И тогда трон перейдет к вам… к вам, Эриберт!
— Трон никогда не перейдет ко мне, Эуген, — мягко сказал Эриберт, — потому что вы будете жить. Вы, несомненно, выздоровели. Вам нечего бояться.
— Следующие семь дней — вот чего я боюсь, — сказал Эуген.
— Следующих семи дней? Но почему?
— Не знаю. Но я боюсь их. Если я смогу их пережить, тогда…
— Мистер Самсон Леви, — громко объявил Ганс.
Глава XX
Мистер Самсон Леви желает князю Эугену доброго утра
Князь Эуген вздрогнул.
— Я приму его, — сказал он и кивнул Гансу, давая понять, что мистер Самсон Леви может тотчас же войти.
— Я
— Что такое? — сердито спросил князь Эуген. — Почему такая внезапная серьезность? Не забывайте, что у меня свидание с мистером Самсоном Леви, и я не должен заставлять его ждать. Кто-то сказал, что точность — вежливость королей.
— Эуген, — сказал Эриберт, — я желал бы, чтобы вы были так же серьезны, как и я. Почему мы не можем доверять друг другу? Я хочу помочь вам. Вы — мой титулованный суверен, но, с другой стороны, я имею честь быть вашим дядей; я имею честь быть того же самого возраста, что и вы, и быть вашим другом с ранней юности. Окажите мне доверие. Я думаю, что вы дарили меня им в прежние годы, но потом я обнаружил, что у вас были от меня секреты даже тогда. А теперь, со времени вашей болезни, вы стали еще более скрытным.
— Что вы имеете в виду, Эриберт? — сказал Эуген тоном, который можно было расценить одновременно и как враждебный, и как дружеский. — Что вы хотите сказать?
— Ну, прежде всего я хочу сказать, что вы не добьетесь успеха с достопочтенным мистером Самсоном Леви.
— Не добьюсь? — небрежно спросил Эуген. — Откуда вы знаете про мои с ним дела?
— Достаточно сказать, что знаю. Вам никогда не получить от него миллион фунтов.
Князь Эуген поперхнулся, затем с трудом сглотнул.
— Кто вам сказал? Какой миллион? — Его взгляд бесцельно забегал по комнате. — Ах! — воскликнул он, пытаясь засмеяться. — Я теперь понимаю. Я болтал что-то в бреду. Вы не должны обращать на это внимания, Эриберт. Когда человек болен лихорадкой, у него появляются разные причудливые и фантастические идеи.
— Вы никогда не говорили во время бреда, — заметил Эриберт. — По крайней мере о себе. Я знал об этом намечающемся займе еще до того, как увидел вас в Остенде.
— Кто вам сказал? — с горячей требовательностью спросил Эуген.
— Теперь вы признаете, что пытаетесь взять заем?
— Я ничего не признаю. Кто сказал вам?
— Теодор Рэксоул, миллионер. Эти богатые люди не имеют друг от друга секретов. Они образуют круг более тесный, чем наш круг, Эуген, и гораздо более могущественный. Они беседуют между собой и, беседуя, правят миром, эти миллионеры. Это они истинные монархи.
— Будь они прокляты! — сказал Эуген.
— Да, возможно, так. Но позвольте мне вернуться к вашим делам. Представьте мой стыд, мое отвращение, когда я обнаружил, что Рэксоул может рассказать мне о ваших делах больше, чем знаю я сам. К счастью, он добрый малый, ему можно доверять; иначе мне пришлось бы пытаться предпринять какой-нибудь отчаянный шаг, когда я обнаружил, что он в курсе этих ваших личных дел. Эуген, давайте говорить по существу: зачем вам нужен этот миллион? Неужели это истинная правда, что вы так глубоко погрязли в долгах? У меня нет желания исправлять положение. Я всего лишь спрашиваю.