Волк в овечьем стаде
Шрифт:
Бекки не сдавалась, она прошептала:
— Я!
Ее рука намертво вцепилась в мое запястье. Я перевел дыхание и сдался:
— Твой.
Она пододвинула к себе документы, взяла ручку, не спуская глаз со свидетеля. Кто был этот Мартин Риз?
Это открылось сразу же после очередного вопроса:
— Где вы живете, мистер Риз?
— Я бы предпочел не говорить, — сказал свидетель, покосившись на меня.
— Вы живете в Техасе? — спросил Элиот.
Он выдержал долгую паузу. Наконец его
— Я не хочу, чтобы все знали, где я живу. Я и так уже порядком натерпелся!
Присяжные проследили за взглядом мистера Риза, но я не изменился в лице, сохраняя озабоченность и непонимание. Это не составляло труда.
— Поставим вопрос иначе, — утешительно проворковал Элиот. — Где вы жили два года назад?
— На Сперроувуд-Драйв, здесь, в Сан-Антонио.
Меня пронзило ощущение тревоги. Мартин Риз был соседом Томми. Чем он нас озадачит? Не мог же он подглядеть в окно, чтобы свидетельствовать о чистоте помыслов Остина? Я кинул взгляд на чету Олгренов. Побледневшая миссис Олгрен застыла в кресле, она была готова провалиться сквозь землю.
— Я скоро вернусь, — прошептал я Бекки и стремительно обошел заграждение. Двигаясь по проходу, я подал властный знак родителям Томми, они с виноватыми лицами поплелись следом за мной.
Я затащил их в одну из крошечных комнат ожидания, примыкающих к залу суда, и закрыл за собой дверь.
— Кто он? — спросил я.
Миссис Олгрен оцепенела. Ее муж робко попытался принять огонь на себя.
— Он был нашим соседом, — сказал он. — Около года назад переехал.
— И что? — Я брал быка за рога.
— Из-за него мы и Томми не сразу поверили, — дрожащим голосом произнесла миссис Олгрен, взывая к моей снисходительности.
Я застыл на месте, покрываясь липким потом.
— Томми обвинил мистера Риза в насилии по отношению к себе, — подтвердил он мою догадку.
— О Господи! — Я схватился за голову.
— Это была ложь, — затараторила мамаша Олгрен, как будто это имело значение. — Мы все выяснили. Томми сознался, что все придумал.
— Мы вздохнули с облегчением, когда он не стал обращаться в суд, — добавил ее муж, — мистер Риз собирался, но мы замяли скандал.
— Почему вы это утаили. — Я был выбит из колеи, мысли путались.
— Мы надеялись, что все уладилось и осталось в прошлом и…
— Идите в мой кабинет, — не допуская возражений, приказал я.
— Что теперь будет? Мы не могли бы?..
— Мне надо подумать, — тихо произнес я. — Дожидайтесь меня в кабинете, возможно, я приду.
Мне казалось, что весь зал пожирал меня глазами, когда я возвращался на свое место. Я ошибался, всеобщее внимание было уделено свидетелю. Я не стал тормошить Бекки, и без этого все было ясно. Ее внимание было поглощено Мартином Ризом.
Она порывисто поднялась.
— Протестую, —
Элиот сухо заметил:
— Мы вовсе не утверждаем, что это правда. Напротив, мы подчеркиваем ложность обвинения. Мистер Риз говорит о самом факте претензий к нему.
— Если таковые были, — поправила Бекки. — Я думала, он собирался сообщить, что был наслышан о подобном заявлении.
— У нас есть доказательства… — начал было Элиот, но судья Хернандес уже устал от спора и не собирался мешать защите.
— Протест отклоняется, — буркнул он.
— Что вам сообщили родители Том ми Олгрена? — спросил Элиот.
— Их сыночек заявил, что я его изнасиловал, — почти прорычал Риз. Его лицо налилось кровью, и у меня возникло опасение, что его хватит удар, прежде чем Бекки успеет задать ему несколько вопросов.
— Вы не могли бы уточнить? — попросил Элиот. Я быстро набросал в блокноте: «Это неправда. Томми сознался во лжи».
Бекки безучастно взглянула на записку. Она уже догадалась.
— Он сказал, что я заманил его к себе домой, когда он был один, и что я… что я сделал это с ним. Отвратительно. Заставил его раздеться. Заставил его заниматься этим со мной.
— Это была правда? — спросил Элиот.
— Нет! — Он выплеснул всю свою злость. — Это гнусная ложь! У меня есть дети. Я никогда, никогда в жизни не делал ничего подобного. И в мыслях не было! Я бы убил такою человека.
— И что было потом?
— Олгрены пригрозили, что сообщат полиции. Я посоветовал сперва убедиться, прежде чем поднимать шум. Думаю, что их это насторожило.
— И что они сделали?
— Я сказал им, что готов пройти полиграфический тест и что им бы следовало проверить ребенка.
— Вы проходили тест? — спросил Элиот.
— Протестую. — Бекки вскочила. — Результаты полиграфического теста не принимаются во внимание.
— Я же не спросил о результате. — Элиот даже не дал себе труда подняться.
Но одно упоминание о полиграфическом тесте может быть опротестовано. Судья принял протест Бекки. Но адвокат волен запросто задавать скользкие вопросы. Защита не боится запретов.
— А тест на детекторе лжи вы проходили? — спросил Элиот свидетеля.
— Да. — Протест Бекки не смог заглушить ответа. — И выдержал его, — торопливо добавил он, исподлобья посмотрев на Бекки, она ответила достойным взглядом. Я поразился ее деланному спокойствию. Элиот сочувственно поинтересовался:
— Они обратились в полицию?
— После этого — нет, — самодовольно сказал Риз, сложив руки.
— Томми предъявлял обвинение вам лично, мистер Риз?
— Нет. Я хотел поговорить с ним в присутствии родителей, но они выставили меня вон. На улице он даже не решался посмотреть мне в глаза.