Волк в овечьей шкуре
Шрифт:
А потом Сайрус уехал учиться, Люк перебрался в Вашингтон в поисках работы. И однажды в баре, где он работал официантом, он увидел ее. Она стала еще краше. От той нескладной соседской девчонки не осталось и следа. Уверенная в себе, сексуальная, источающая притягательность женщина. И только ее смех – такой же пронзительный, остался при ней. Они провели вместе много ночей. Он узнал ее историю. Он пытался ей помочь и даже рассказал о ней Сайрусу. Они пытались справиться с проблемами вместе, но она не пускала их в свой мир. Уязвленная однажды она отбивалась от любого сближения с людьми всегда.
Он знал, что Сайрус тоже влюблен
***
Джеффри был полностью погружен в игру, не моргающим взглядом водя по изменяющейся графике квеста на экране.
– Ну что? Удалось тебе склонить ее к безудержному сексу на катамаране? – Ехидно спросил он у Смита.
Сайрус ничего не ответил и прямо в одежде завалился на свою кровать.
– Люк всегда будет впереди тебя. Ты всегда второй. – Спокойно заметил Джеффри, продолжая игру.
В другой ситуации Сайрус Смит просто налетел бы на него и вышиб челюсть, но сегодня он, почему-то принял это замечание смиренно. Как принимают неизбежный приговор.
– Прости, Джефф, что ляпнул про Глорию и про тебя. – Искренне извинился он.
Джеффри хоть и был в наушниках, слышал это и едва кивнул головой.
– Спасибо, что не стал говорить о Крис. – Поблагодарил спортсмен.
Джеффри напрягся и, опустив наушники на шею, повернулся к Сайрусу.
– Я о ней ничего не знаю. Ты соврал, не я. Ты выдал историю Крис, за историю Глории. Я просто пропустил это мимо ушей.
– Ты винишь меня? – Настороженно спросил Смит.
– Любопытно. – Оскалился Джефф. – Ты знаешь Крис с детства. Ты и Люк. Вы любите ее и предаете. Ты знакомишь меня с Глорией. Ее история ничуть не лучше. Но ты молчишь о Крис и говоришь о Глории не спросив меня! – Его голос с каждым словом повышался, но потом сразу рухнул.
– А теперь тебя интересует мое мнение? – Сощурившись, он посмотрел на соседа, терпеливо ожидающего ответа. – Ты виноват. Перед Крис, перед Люком, перед Глорией, даже передо мной и перед теми агентами из Бюро. Но ты не убивал ее. – Выговорил он, наконец, так словно произнес приговор. – Ты слишком слаб для этого. – Презрительно добавил он и, отвернувшись к монитору, снова надел наушники и включился в игру.
Сайрус тяжело выдохнул, будто бы мнение Джеффри о нем было решающим в его судьбе. Последние слова больно ранили его, но еще больнее было осознание истинности этих слов.
***
Она познакомилась с Люком и Сайрусом в детстве. В счастливой части своего детства. Каждое лето мальчики приезжали на лето к бабушке и дедушке и Крис с удовольствием окунулась в новые знакомства. Они рассказывали ей о своей малой родине, о ее красоте, о городах, о том, как ходили в поход с родителями и как сплавлялись по горной речке. А Крис мечтала, что и сама когда-нибудь пойдет в поход. И даже будет начальником лагеря. Соседские мальчишки смеялись над ее мечтами, но только не Люк и не Сайрус. Возможно, именно поэтому она и потянулась к ним всем своим детским наивным сердцем, что они не отвергали ее, не смеялись над ней просто потому что она девчонка и не принижали ее способностей. С ними она чувствовала себя на равных. И они даже иногда позволяли ей быть главной. Не всегда,
А потом пришла влюбленность. Она даже не понимала в кого: то ли в Люка, то ли в Сайруса, то ли в них обоих. Для нее они всегда были неразделимым целым. Два брата, два родных человека, кровно связанных навеки и она не могла себе представить одного без другого. Вот только сами они уже давно были разными людьми, каждый по-своему любившие соседскую девушку, каждый по-своему переживавший, каждый по-своему мечтавшие о ней. Они не хотели делить ее ни с кем, даже с братом, и уж тем более с братом.
Люк был старше, независимее, сильнее. Он давал ей ощущение защищенности. Но Сайрус - младший, свободный, легкий на подъем, создавал атмосферу жизненной простоты, которой ей так не хватало.
А потом все оборвалось: разом и надолго. Мальчики почти перестали с ней общаться и скоро она поняла почему. Они боялись ее, боялись ее жизни, боялись заразится ее проклятьем. И она приняла это и, уходя, не сказала ничего, сохранив всю боль при себе.
Глория пришла в ее жизнь с той же историей. Историей полной страдания, жестокости и обреченности. Девушки познакомились на "работе". Они вместе попали к одному и тому же сутенеру, выжимавшему из них все соки юности. Может быть, именно это их и сблизило: отсутствие понимания при наличии родственников. Глорию бил ее собственный отец, одичавший после смерти жены и не упускавший возможности изрядно поиздеваться над дочерью за любой ее проступок.
Восемь долгих лет, длившихся как эпоха палеолита: долго, нудно и сурово; они терпели все, стойко вынося унижения, зная, что никому нельзя умирать. Умрет одна - не выживет другая. Они жили ради друг друга. Ради своей дружбы.
А потом появилась возможность уйти и девушки бежали, бежали не оборачиваясь, как библейский старец, оставив за спиной Содом и Гоморру.
И уже в их новой жизни они познакомились с Бриджид. Девочка из богатой семьи была для них как инопланетянкой, притягательной своей непохожестью, своим отличием. Это взаимное любопытство и привлекло их друг другу.
Бриджид привела их в новый мир, полный дорогого шампанского, изысканного парфюма и тонкого шелка. А они указали ей мир страсти, похоти, проведя ее по тоннелю тонкого соблазна.
Они многое нашли друг в друге, но при этом оставались тайной. Каждая со своей историей, со своей загадкой, со своим одиночеством.
***
– Кейти, детка, что-то не так? Не хочешь рассказать мне?
Я и мама сидели на моей кухне, допивая уже почти остывший какао и рассматривая альбом с фотографиями Рейч. Моя малышка сидела у меня на коленях, теребя воротник моей футболки-поло, пытаясь увидеть, что ее мамочка хранит под ней.
– Поверить не могу, что скоро ей уже почти год. – Улыбнулась я, пытаясь избежать ответа на мамин вопрос.
– Дети быстро растут. Ты понимаешь это только когда видишь, как твой ребенок еще вчера размазывавший варенье по белой скатерти теперь получает диплом. – Мама, взяла альбом и отложила его в сторону. – И когда твоя дочь скрывает от тебя уже не только двойку в дневнике…
Я посмотрела на нее, внутренне молясь, чтобы все прекратилось. Я зажмурилась, надеясь, что открыв глаза, все исчезнет. Весь ад последних дней просто растворится, как неприятный сон, от которого весь день бросает в дрожь.