Волки и надзиратели
Шрифт:
Я тряхнул головой и прошел по комнате, опустил поднос на столик у кровати рядом со свечой. Она убрала руки от лица, посмотрела на тарелку, не на меня. Я видел, что ее взгляд пытался повернуться ко мне, но она быстро сосредоточилась на скромном завтраке.
— Ты не обязан это делать, — сказала она, сонный голос был похож на рычание больше моего. — Ухаживать за мной. Я не леди. Я привыкла заботиться о себе.
— Не переживай. Я не собираюсь делать это привычкой, — я сел на край кровати. — Мне нужно проверить твою рану, убедиться, что
Бриэль попыталась посмотреть мне в глаза, продержалась немного и опустила ресницы. Она долгий миг сидела и не двигалась.
А потом без слов сдвинула ночную рубашку, оголяя бинт на плече. Она вытащила руку из рукава, прижала ладонь к груди, удерживая кружево и ленты на месте. Она отвернула голову от меня и смотрела на стену.
Мое горло сжалось.
После всего, что я видел и делал, голое плечо не должно было так меня смущать. Боги, я дни назад разрезал одежду на ее теле и обработал открытую рану! Почему я так реагировал на маленький участок открытой кожи?
Но я не мог игнорировать участившийся пульс, пока я смотрел на гладкую белую кожу с веснушками. Я не мог отрицать желание опустить ладонь, провести пальцем по ее горлу, ключице, руке, глядя, как мурашки проступают от моего прикосновения…
Я кашлянул, нахмурился и сосредоточился на бинте. Я деловито развязал ткань, осторожно поднял ее руку и увидел, что она скривилась. Она еще ощущала боль, хотя рана заживала, на бинтах почти не было крови, и шрам со стежками были аккуратными, здорового розового цвета. Меня обрадовала моя работа. Двадцать лет не заставили меня забыть основы. Я мог бы стать неплохим доктором, если бы у меня был шанс закончить обучение.
— Хорошо, — сказал я строгому профилю, отвернутому от меня. — Заживает лучше, чем я ожидал. Как ощущается, когда я так делаю? — я поднял ее руку на уровень плеча и чуть пошевелил.
Она снова скривилась.
— Не очень хорошо, — призналась она. — Но и не слишком плохо.
— Что ж, никто не ожидал чуда за пару дней, — я вытащил чистые бинты из кармана туники и перевязал ее руку, стараясь учесть ее боль. И стараясь не замечать, как покалывало пальцы, когда я задевал ее голую кожу. Закончив, я помог ей просунуть руку в рукав, поправил ленты и кружево на ее плече, закрыв бинты.
Она ни разу не посмотрела на меня.
Я встал, прошел по комнате к графину и чаше на тумбочке, стал отмывать руки кусочком мыла, делая это усерднее, чем нужно было. Стоя спиной к ней, я бросил поверх плеча:
— Через день или два уже можно будет путешествовать.
— О? — ее голос звучал почти как у ребенка. Я еще не слышал ее такой. — Хорошо, — добавила она после паузы.
Я стоял у чаши с руками в воде, делая вид, что еще мыл их. Я просто боялся. Боялся повернуться к ней.
Последние четыре дня мы не обсуждали, что будет, когда ей станет лучше. Пока я был в облике человека, я заботился о ней — еда, лечение, вода. В облике зверя я убегал в лес и заботился о себе — охота, да, сон. В мгновениях между, когда я не был ни человеком, ни зверем полностью, я старался не думать о том, что будет дальше.
Но не мог больше это игнорировать. Бриэль все еще была привязана к службе Элорате Доррел. Ведьма уже должна была понять, что ее охотница провалилась, что ее сильные приказы не сработали в важный момент. Она собирала силы, готовая забрать свою внучку.
А я? Конрад утонул, но было еще много Охотников, которым можно было заплатить. Вскоре еще один пойдет по моему следу.
Нужно было решить, что делать с оставшимся мне временем.
Если бы я мог добраться до ближайшего округа, я рассказал бы ведьме там правду о своем рабстве. Судя по разговору за ужином месяцы назад, ведьмы из соседних округов не знали, что тут происходило. Может, если бы они знали и собрались вместе, они смогли бы остановить бабулю.
Но не было смысла так думать. Я не мог пересечь границы округа Элораты. Я видел, что случалось с оборотнями, которые пытались. Как только они ступали за пределы округа, срабатывали чары смерти, быстрые и жуткие.
Наша жестокая госпожа не давала никому из нас сбежать.
Я опустил голову, кривясь, глядя на чашу с водой. Она была милой, бело-голубой фарфор с танцующими девами внизу, беззаботными и смеющимися. Они не танцевали одни. Странный народ был с девами, народ с рогами и когтями, с копытами на ногах. Это было изображение Глорандаля, единственной ночи в году, когда фейри из Эледрии могли пойти в мир людей и танцевать от заката до рассвета.
Я нахмурился. Идея щекотала мой разум.
— Нам нужен план, — сказал я. — Для тебя.
Бриэль оторвала взгляд от еды, которую я принес, за щекой был большой кусок сыра. Она быстро прожевала его, проглотила и моргнула.
— Какой план?
— Если ты не хочешь возвращаться под контроль Элораты, тебе нужно сбежать из этого округа.
Она откусила ещё немного, медленнее разжевала. А потом опустила сыр и отодвинула тарелку. Ее пальцы стали теребить край одеяла, накрывающего ее ноги.
— Думаешь… это возможно? Я про побег.
Я прошел по комнате и снова сел на край ее кровати, посмотрел ей в глаза.
— Ты все еще связана сделкой с Элоратой, так что не можешь пересечь границы ее округа. Я не знаю точно, но скорее всего от этого ты мгновенно умрешь.
— О, отлично, — Бриэль закатила глаза и покачала головой. — Похоже, побег не получится.
— Нет, — я склонился чуть ближе, — но можно уйти глубже в Шепчущий лес.
Она нахмурилась. Я видел, как ее разум кипел, пытаясь меня понять. Она поймет, конечно, но мне не хватало терпения ждать.
— Тебе не нужно покидать округ Элораты. Найти врата и войти в мир фейри. И не возвращайся.