Волки и шакалы
Шрифт:
Подъезжая к шалашу, услышал, как невдалеке заржал конь, его лошадь заржала в ответ. Здесь уже сидел Александр прямо на траве и, сложив ноги по-турецки, пил парящий чай, закусывая его лепешкой с сыром. Спешившись, Ахмед протянул руку для пожатия. Увидев его мокрого, охотник понимающе усмехнулся, ответил рукопожатием.
– Что же ты не покормила нормально гостя? – с укором обращаясь к жене, произнес он по-чеченски.
– Он не захотел, сказал, что уже поел дома, – ответила Патимат.
– Люди подумают, что мы бедные и жадные, – и по-русски уже обратился к Кравцову: – Александер, сейчас я переоденусь, сделаю намаз, и мы покушаем.
– Ты не беспокойся, я только что пообедал.
– Твоя меня обиди, у нас все есть: и утка, и мясо, и суп, и рыба,
– Ну, хорошо, я пообедаю с тобой, и я привез все, что ты заказывал, только твоя жена без тебя не стала разбирать мешок, – и охотник кивком показал на стоящий у шалаша баул.
– Хорошо, моя у тебя должен, – поблагодарил, снимая мокрую одежду, Ахмед.
– Ничего ты мне не должен, вместе живем, будет возможность – и ты мне поможешь, это осталось, – достал из кармана Александр несколько советских монет. Горец взял протянутые деньги, отдал их жене, разделся. Патимат принесла из шалаша чистую одежду. Кравцов подкинул в костер дров, но правоверный мусульманин сначала совершил намаз, а потом подсел к накрытому у огня столу, где жена наставила всего, что у них было из еды. Собрав одежду мужа, горянка побежала к речке простирать ее. Расседланные кони пошли в кустарник для спаривания.
– А ты уже молодец, успел даже шалаш построить, да и жена у тебя хорошая, работящая, – сказал охотник.
– Нохча все женщина такие, – с гордостью, улыбнувшись, ответил Ахмед.
– Перья, если будут лишние, отдавай мне – Даша шьет подушки, перины, продаем, и ты будешь иметь свою копейку.
– Твоя женщина шьет для моя подушка, перина? – заинтересованно спросил Азагоев.
– У нас уже есть готовые, возьмёшь завтра, потом отдашь утиным пухом, – ответил Александр и еще спросил: – Ты где поставил вентеря?
– На заливе, у речки большой берег, – ответил горец.
– И тебе постоянно приходиться заходить в холодную воду.
– Моя не боится холодной воды, мы всегда ходим в свою речку, она течет с гор.
– В заливе ты не возьмёшь осетра, надо сделать мостик в Кардонку, и тогда ты сможешь не входить в воду, один раз поставишь снасть. Ещё можно ставить закидушки – нанизывать на крючок обжаренную мелкую птицу.
– Моя знает, закидушку в гора так ловили рыба.
– Только надо ставить на ночь, тогда обязательно поймаешь сома.
Закончив обед, мужчины пошли на речку сооружать мостки. Сначала нарубили при помощи топора, принесенного Александром, кольев из лоховника и вбили их в дно реки, потом закрепили поперечины и застелили сверху камышом, принесли с залива и установили вентеря, предварительно выбрав пойманную рыбу.
– Нужно каждый день выбирать рыбу, – учил Александр, – иначе она сдохнет, и тогда ондатра погрызет сетку.
– А если рыба уже не надо?
– Лишнюю выпускай. Соли и суши. Соль мы берем недалеко из озера, я покажу где.
Потом Кравцов показал, как надо вязать снопы для хаты, попрощавшись, направился пешком домой, так как загулявшего коня было ловить бесполезно. Обычно хорошего кавалерийского коня кастрировали, иначе при виде лошади он бежал за ней, но Александр пожалел своего четвероного друга. Азагоев же по совету гостя вечером закинул закидушку, нанизав на самодельный крючок целую утиную тушку. Другой конец привязал к дереву, но наутро верёвка оказалась оборвана, видимо, попалась очень большая рыба. Упрямый горец на другой вечер привязал веревку потолще – на этот раз сом не сорвался, веревка была натянута как струна – рыба была такая большая, что Азагоев не смог ее вытащить на берег, пришлось оставить эти безуспешные попытки и обрезать веревку. Намного позже селяне поймали в сети огромного, пудов на десять сома, во рту которого нашли крючки, изготовленные Ахмедом.
Постепенно и в этой семье жизнь стала налаживаться: построили хату, кошару. Посадили сад: айву, сливу, яблони, вишни, груши, персики, огородили плотным плетнем и загатой, два раза в год стригли овец, шерсть меняли на муку, лук, чеснок, овощи, солили на зиму рыбу и утиное мясо, зимой Ахмед с Александром охотились на оленя.
Глава 2. Ночная охота
Перемены, происходящие в стране, обходили стороной село Бирюзяк. Селяне жили зажиточно – озера и море кормило. Они ни в чем не нуждались – в каждом дворе имелась корова, куры, свиньи. Сады давали обильные урожаи – фруктами кормили скотину, птицу. В каждом огороде стеной стояла кукуруза, наливались гроздья винограда. У некоторых появились и ружья, но охотился на крупную дичь со своим карабином только Кравцов. В зарослях камыша у озер кормились стада диких свиней. На их страже стояли свирепые секачи с огромными клыками, голову которых не пробивала даже картечь. Они могли запросто зарезать незадачливого охотника. Нечего было и думать добыть подсвинка, не вступив в схватку с главой стада. На охоту ходили вдвоём – если один промахивался, то другой добивал кабана. Александр брал с собой только Ахмеда, так как у него была винтовка, наиболее эффективная на такой охоте. Будучи мусульманином, горец не брал убитую дичь, мясо и шкуру забирал себе Кравцов, часть продавал, а деньги отдавал напарнику. В густых зарослях кустарника водились и волки – таскали молодых поросят, нападали на оленей, охотились на спускающихся с калмыцких степей сайгаков.
Зима 1928 года выдалась суровой – незамерзающее море и Кардонку на этот раз сковал лед. Мужики, у кого были ружья, ходили на Каспий бить тюленей, жир которых излечивал даже туберкулез. К тому времени у Александра уже родился второй ребенок, первенца назвали по деду – Павлом, а новорожденного – Семеном. У Ахмеда также родился мальчик – Иса.
Снег лёг рано для этой местности, температура опускалась до 25 градусов. Диким свиньям стало тяжело добывать себе корм из промёрзшей земли, и стада откочевали южнее к предгорьям, туда же ушли олени и сайгаки. Оголодавшие волки сбивались в стаи, подходили близко к селу, нападали на домашний скот. Мужики ночевали в хлевах с заряженными ружьями. Хищники чуяли человека с оружием, ходили рядом, боясь нападать, выли на полную луну. У некоторых селян таскали даже собак. Двор Кравцова охраняли два больших волкодава – щенков взял у Ахмеда.
Ночь в середине января следующего года между Рождеством и Крещением стояла морозная, лунная, безветренная. Огромное ночное светило ярко освещало покрытую искрящимся снегом землю.
Ахмед в эту ночь также ночевал в кошаре вместе с овцами, оставив в хате Патимат с маленьким ребенком и с заряженным кремневым ружьем. Сам горец взял обрез и семизарядный револьвер. В дальнем углу лениво жевала траву лошадь, кося глазом на хозяина.
Сначала стая хищников кружила у деревни, с тоской воя на луну. Даже падальщики шакалы затихли, почуяв более сильного зверя, но держались неподалеку, надеясь подобрать остатки после удачной волчьей охоты.
Во второй половине ночи сидевший на куче сена человек стал засыпать, голова неудержимо клонилась к груди, из руки выпала тяжелая винтовка. Но собаки были начеку – встретили во дворе незваных голодных гостей, предупредив хозяев о нападении. К тому времени у Азагоева было уже четыре собаки. Когда горец распахнул ворота кошары, четыре комка шерсти с рычанием и визгом катались на снегу, окрашивая белую скатерть красной кровью, волки бесстрашно прыгали через плетень, стремясь добраться до овец, сгрудившихся под камышовой крышей, но здесь их встретил горец. Первого он достал из винтовки, но патроны кончились слишком быстро. Зверей было слишком много, на перезарядку времени не было, пришлось взяться за револьвер. Волк, прыгнувший следом во двор, получил пулю и, скуля, окрашивая снег кровью, закрутился на месте. Но взамен его появились ещё двое. Первый пал мертвым, а второй успел прыгнуть еще раз прямо на человека, но тот, не испугавшись, воткнул ему в пасть ствол винтовки и добил из револьвера. В револьвере также кончились патроны, горец не успевал его перезарядить, и, отбросив бесполезное оружие, он взялся за кинжал. Но и собаки тоже не остались в долгу – трое одержали победу и снова кинулись на противников.