Волки и ветер
Шрифт:
И только спустя множество холодных зим, серый волк догадался, что на самом деле, в тот запечённый солнечный день — первый день, который ему довелось прожить от рассвета до самого заката — всё было совсем не так. Что на самом деле, судьба заставляла их с Лассой сближаться: находить и догонять друг друга в бессвязном колючем лабиринте. А вот разбегались они уже по своей воле. Потому что Ласса могла, а Сарра — хотел. Но оба не знали, что такое любовь.
Он не желал отпускать её от себя. И всё же, она исчезла. Шмыгнула за один из тяжёлых стволов, а когда Сарра выскочил, её
Впрочем, это уже не имело значения. Он полюбил её, а значит, она была.
— Любовь — это когда не можешь «без», — заключила Мать-Волчица.
Над миром сгущались сумерки. Впереди — на западе — уже почти растворилась в ночном океане лиловая подушка Царя. Царь засыпал; наступала новая эпоха.
— «Без» чего? — вопрошал волчонок, силясь поспеть за мамой.
— Без объекта любви. Без того, кого любишь. Я не могу без тебя, не могу без Стаи… Не могу без Луны.
— Я тоже не могу без вас, — ответил юный охотник.
— Значит, наша любовь взаимна.
— Вза… имна? — переспросил.
— То есть, направлена в обе стороны. Если ты любишь лисичку, а лисичка любит тебя — ваша любовь взаимна.
А любит ли она меня? Наверное, нет, раз сбежала. С другой стороны, разве любовь обязана быть взаимной? Ведь я тоже люблю Луну. Не могу «без» неё. А она, наверное, может без меня. Что же это, плохо? Нет, вовсе это не плохо.
— А что ещё значит любить? — спросил Сарра.
— Творить добро для того, кого любишь.
Волчонок задумался. Луна освещала Стае путь во мраке. И не требовала ничего взамен. А Ласса поделилась со мною пищей. Выходит, и они любят меня. И любовь у нас взаимная! Только не замечал я этого! Как же славно, когда тебя любят! И как славно любить других!
— Мама! — воскликнул он в порыве счастья. — мудрец Ор`таа не прав! Нужно любить всех. И всех волков, и всех лисиц. И Старого Филина даже. Как снег мы любим или нашу Луну. Или как Небесного Волка я люблю!
А почему надо? Потому что любовь — это добро. И когда мы любим — любят нас, а когда любят нас — и нам добро достаётся. А ежели любить весь мир, то и мир тебя полюбит!
Если природе не только подчиняться, а ещё и любить её всю без остатка — как счастливо жить станет! И вольно!
Мать-Волчица ничего не ответила. Она глубоко задумалась. И долго она думала. До самого утра думала.
Минула первая неделя затяжного похода. Вопреки представлениям Сарры об устройстве Тундры, двигаясь на запад, Стая всё явственнее погружалась в пучину ельников, лишайников, мхов и прочей растительности.
Ветер всё набирался сил. Самым пугающим было то, что никто не знал, откуда стихии удавалось черпать эти силы, и во имя чего творила она своё злодеяние. Быть может, взрослые ведали разгадкой, да только отказывались делиться ею с Саррой. В эти дни они сделались совсем молчаливыми от усталости. Печально и страшно было наблюдать за тем, как одна за другой в своре тухли пары глаз. Тот, чей взгляд угасал, тут же оседал, скукоживался, как заморенный жук, и переставал реагировать на окружающий мир. Лишь бесцельно продолжал перебирать
Днём раньше не стало Адамма. Он утонул в зелёной пучине. Волк плёлся в веренице замыкающим, когда бешеный порыв Ветра со свистом мотнул его с протоптанной дороги в гущу леса. Но злодей не прекратил, не остановился на том, чтобы только припугнуть охранителя Стаи. Он надавил с новой силой, заталкивая Адамма в чащу.
охотников бросились было ему на выручку, да сами едва не сгинули под леденящее кровь завывание.
Последним, сорвавшимся с губ охранителя заклятием, стало обещание разыскать Стаю в будущем и вернуться. А затем он скрылся из виду.
Мало кто поверил его словам, а прочим — было уже всё равно.
О потере не говорили, и Сарра очень быстро забыл об Адамме. В детской памяти всегда найдётся место счастливым встречам и красочным забавам, а вот всё скверное — будь то потери или расставания — она, память-бишь, пропускает сквозь себя и выплёвывает за границы картины мира. Поэтому, а ещё потому, что было много иных забот, Сарра очень быстро забыл об Адамме. Неприлично быстро.
Привал устроили ровно в полночь — когда Луна встала прямо против земли. Ветер по-прежнему бушевал, правда где-то в другом месте. Стая, а если быть точным, сам Ор`таа, отыскал удачный островок среди зарослей. Это было нечто вроде широкого кратера, глубиной в рост одного зрелого волка. На его дне растительностью и не пахло: разве что два догнивающих пня слегка отдавали пылью.
Настала пора охотиться. Волки по-прежнему добывали себе пищу под покровом темноты, так как не сумели приспособиться к дневному образу жизни. Не знали, как и кого можно загрызть, когда, освещённый солнцем, весь мир раскрыт перед жертвой, как книга в жёлтом абажуре лампады.
Сарра упрашивал Взрослых очень долго: вначале Ор`таа, затем Мать-Волчицу и, наконец, самого Риф`фу. Тот в итоге поддался уговорам юнца и помог убедить остальных.
Ему позволили отправиться за пропитанием, но только под присмотром матёрого охотника.
Риф`фа обладал выразительной тёмной шерстью с бежевым оттенком. Он был строг и внимателен, хорошо обучен и говорлив. Риф`фа великолепно охотился, потому что знал, чем чреваты неудачи. В своей первой вылазке по молодости он потерял глаз. Произошло это ещё до рождения Сарры. Теперь на его месте мутнело бесчувственное бельмо. С тех самых пор он никогда не возвращался без дичи.
Однако волк не был через чур суров, особенно с детьми. Юнцов он любил, и даже, порою, играл с ними, хотя и убеждал других в том, что воспитывать детёнышей должно в строгости и порядке.
Решено было отойти на четверть лиги от бивуака — на таком расстоянии и зверушки встречались чаще, и дотащить их к остальным не составило бы труда.
Мастер шагал уверенно. Ученик — семенил неподалёку, умело перепрыгивая палки, древесные корни и укрытые снегом ямки. Сквозь паутину пушистых сосен и ароматных еловых спиц, проглядывалось таёжное небо. Оно морозило глаза и леденило кровь в жилах. И тем не менее, оставалась в нём доброта. Небесный Волк не позволил бы ей пропасть вовсе.