«Волкодавы» Берии в Чечне. Против Абвера и абреков
Шрифт:
— Чего же тогда Хасан не пожелал перетолковать лично с тобой, оберштурмфюрер Шмеккер?! — не преминул поддеть коллегу капитан. — Или чин твой для него маловат?!
— Я вел переговоры с его полномочным представителем, — парирует Петров.
Около пяти часов утра с северо-запада раздается характерный гул моторов, затем над поляной на небольшой высоте пролетает двухмоторный самолет; его силуэт четко виден на фоне огромного диска луны. Запаливаем костры, старая солома вспыхивает как порох, пламя взвивается вверх метра на два. Петров отстреливает зеленую ракету, она с шипением уносится в небо, описывает там параболу и рассыпается крупными искрами. Остальные члены отряда подают сигналы трофейными фонариками, направив их лучи вертикально вверх. Недалеко от посадочного костра в начале полосы стоит Петров с зеленым фонариком, метров через триста Гюнтер с белым, а через шестьсот метров мельтешит красный фонарик Пауля.
«Хе-111» кренится на левое крыло, делает резкий разворот и начинает посадку. Зажигаются посадочные фары, выходят шасси из-под брюха и тормозные щитки на нижней части крыла, меняется тональность моторов.
Слегка подпрыгнув, самолет касается колесами земли у первого посадочного костра и, прошелестев шинами по полю, останавливается к концу полосы. Открывается нижний люк, Курт и двое русских летчиков выходят наружу.
— И где же наши пассажиры? — с ходу интересуется командир корабля.
— Ждем с минуты на минуту! — отвечаю я, а сам с интересом рассматриваю пилота. На нем шлемофон и зимний комбинезон с тремя белыми полосами на левом рукаве, на шее Рыцарский крест.
Он перехватывает мой взгляд и хохочет:
— Да уж, пришлось нацепить эту цацку. Пусть, мол, бандиты думают, что Геринг прислал за ними одного из своих лучших асов. Честь имею представиться, барон фон дер Шток.
Парень делает серьезное лицо и отдает честь так, как это принято в люфтваффе.
— Отлично, все вполне натурально! — кивает майор.
Курт едва заметно морщится, у него явно другое мнение по этому поводу, но он держит его при себе.
Всех нас очень беспокоит отсутствие бандитов, кажется, что уже минул целый час с момента приземления, хотя реально прошло не более десяти минут.
Луна скрылась за набежавшей откуда-то тучей, вмиг стало темно так, что с трудом можно было разглядеть друг друга. Во тьме раздался цокот копыт и всхрапывание лошадей, рядом с нами спешиваются десятка полтора абреков с закутанными башлыками лицами.
— Ассалям алейкум! — громко приветствует их Лайсат.
— Ва алейкум, ва салам! — откликаются джигиты и по одному лезут в самолет.
В пассажирском отсеке освещение не предусмотрено, поэтому царит полная темнота, рассеиваемая только лучом от фонарика Курта; он суетится, руководит посадкой. Для создания более правдоподобного эффекта все указания отдает на немецком языке, а Лайсат переводит их на чеченский. В салоне пассажирского «Хейнкеля» всего 17 мест: нас семеро, бандитов пятнадцать человек — значит, полетим с перегрузкой, но иного выхода нет. Лишние пассажиры размещаются на полу в проходе. Погрузка заканчивается в считаные минуты, Курт велит всем пристегнуться. Сам он продолжает играть роль бортрадиста, поэтому устраивается в кресле позади второго пилота; Пауль пристраивается рядом с ним, самолет выруливает на старт.
Рассказывает рядовой Гроне:
— Наращивая скорость, «Хейнкель» несется по импровизированной взлетной полосе; машину нещадно трясет и болтает, пилоты еле удерживают направление, чтобы не съехать в сторону — там пашня, и если самолет завязнет одним колесом, то катастрофа неминуема! Волнуюсь — хватит ли длины взлетной полосы, все же машина перегружена. Но вот наконец «Хейнкель» тяжело отрывается от земли, едва не чирканув брюхом по вершинам росших на краю выгона старых деревьев. Как десантник я кое-что понимаю в пилотировании и могу только аплодировать мастерству русских асов, поднявших чужую машину ночью с малоприспособленной поляны в горах.
Втянув шасси, пилоты резко начинают набор высоты, мне слегка закладывает уши, но я сглатываю, и неприятное ощущение проходит. Оборачиваюсь на Хансена, по его лицу скользит довольная улыбка: видно, что он наслаждается полетом и с интересом следит за работой приборов и действиями летчиков.
Сам тип самолета ему хорошо знаком; говорит, что когда учился на бортрадиста и летал в учебный полеты, то нередко удавалось упросить экипаж дать ему «порулить» в воздухе, и получалось у него весьма неплохо. Вообще наш Курт страстно мечтал стать пилотом: немало часов налетал на планере в гитлерюгенде и даже летал на маленьком «Арадо» (похожем на русский «кукурузник»), «Если бы на медкомиссии не подвело зрение, то я стал бы пилотом «Фокке-Вульфа», — вздыхал мой друг.
Самолет выскальзывает из облачности, набирает нужную высоту, и мы облегченно вздыхаем — основная часть операции выполнена. «Хейнкель» сделает несколько кругов над районом, чтобы создать иллюзию дальнего перелета, затем совершит посадку на ассинском аэродроме, где бандитские главари будут арестованы. Командир корабля ставит управление на автопилот, оборачивается к Хансену и велит ему связаться с аэродромом.
Но что это?! Бандиты вдруг накидываются на наших и быстро обезоруживают их! Трое из абреков во главе с командиром врываются в кабину и приставляют пистолеты к вискам пилотов! Запоздало узнаю в их главаре ротенфюрера Швейффера — ну правильно, куда же без него! Только в его арийской башке мог возникнуть такой безумный план!
— Fritz, du bist ein Idiot, но без тебя жизнь была бы скучна! Неужели ты действительно рассчитываешь на успех этой авантюры?! — пытается урезонить его наш фельдфебель.
— Мы сейчас все вместе перелетим через линию фронта к своим! — перебивает его ротенфюрер. — Клянусь, я не стану докладывать командованию о вашем предательстве, если вы поможете мне сейчас! Мы вернем люфтваффе исправную машину…
— Да я лучше расшибу самолет о скалы, чем повезу через фронт ваши поганые задницы! — взвивается со своего места командир корабля, но тут же падает, сраженный выстрелом в упор. На приборную доску брызжет кровь и что-то похожее на мозги.
— Так будет с каждым, кто осмелится оказать сопротивление! — истерично орет выстреливший бандит. Он то ли пьян, то ли обкурен, впрочем, большая ли разница?! Парни явно ведут себя неадекватно, чувствуется, что готовы разрядить свое нервное напряжение стрельбой на любое подозрительное движение.
Ротенфюрер под мышки выволакивает мертвое тело из кресла пилота и командует Хансену: «Setze sich! Du sollst das Flugzeug Fahren!» (Садись! Ты поведешь самолет!)
— Я не летчик! Я только бортрадист! — пытается возразить Курт, но черное дуло парабеллума недвусмысленно упирается в его спину, и он вынужден сесть на место пилота.