Вольное царство. Государь всея Руси
Шрифт:
Подъехав к государям, наблюдавшим за приготовлениями, он почтительно поклонился и доложил через толмача своего:
– Все мной для осады изготовлено, государи. Прикажете пристрел начать? Наперво мы в главные вороты ядром ударим. В другой-то раз пальнем в верхнюю башенную бойницу, а из третьей пушки – по стенным зубцам вправо от башни…
– Добре, – согласился государь Иван Васильевич, – бей.
Маэстро Альберти отъехал и, встав лицом к пушкарям, махнул рукой. Тотчас же одна из передовых пушек сверкнула в дыму огнем, грянул
С проездной башни ответили залпом.
– Ишь, какими проворными стали топерь, – с улыбкой заметил Иван Иванович. – В первую-то осаду чуть не через полчаса отвечали…
Маэстро Альберти снова махнул рукой, снова грянул выстрел, и от одной из бойниц проездной башни полетели обломки. Третья пушка по знаку маэстро ударила в стенную бойницу справа от проездной башни…
– Браво, маэстро, браво! – крикнул Иван Иванович по-итальянски, когда маэстро Альберти снова подскакал к государям.
– Счастлив служить вам, государи, – через своего толмача ответил маэстро. – Как еще и что мне делать прикажете?
– Наряди все, маэстро Альберти, – приказал государь Иван Васильевич, – дабы в субботу, десятого, можно было ровно в полночь все посады тверские враз зажечь, а на рассвете грянули бы пушки со всех сторон! Бить же по граду до восхода солнца…
– Слушаю, государь, – сказал маэстро и почтительно спросил: – А что прикажешь делать на другой день, одиннадцатого, в неделю?
– До обеда отдых дашь пушечникам, – приказал Иван Васильевич, – после снова по граду бей! Скажи, каков бой-то у тверских пушек?
– Не досягает стрельба-то их до нас.
– Добре сие, маэстро, – продолжал государь. – Более не надобно изо всех пушек бить, токмо отдыху и покоя им не давай. О прочем после скажу. Иди с Богом.
В воскресенье, сентября одиннадцатого, в самый обед было спешно собрано в государевой ставке совещание воевод, бояр и дьяков. Докладывал набольший воевода князь Иван Юрьевич Патрикеев.
– Государь, – говорил он в волнении, – есть наиверные вести из Твери от доброхотов наших. Собирается днесь князь Михайла с княгиней своей, с казной да с дружиной в Литву бежать через тайники подземные. Один у них на запад выходит, а другой – вниз по Тверце-реке к самому берегу в густом бору. Там у них лодки и кони…
Государь Иван Васильевич доволен и весел.
– Пущай его бежит, – перебивает он воеводу, – пущай…
Воеводы озадачены, растеряны, а Иван Иванович нетерпеливо восклицает:
– Прикажи, государь, дозоры выслать, заставы и засады нарядить!
Иван Васильевич нахмурился.
– Токмо верно ли сие? – резко спрашивает он.
– Как же не верно? – кричит князь Иван Юрьевич. – У них уже вся казна собрана! Князь со княгиней и вся дружина их в путь готовы, токмо неведомо никому, через какой тайник и когда побегут.
– Добре, – прерывает его старый государь, – слава тобе, Господи!..
– Прикажи,
Иван Васильевич быстро встает и сурово приказывает:
– Воеводы! Ежели верно, что Михайла-то бежит, добрый путь ему, а ежели кто помешает ему – голову тому ссеку!
Бояре и воеводы бледнеют от волнения и переглядываются между собой, а Иван Иванович не выдерживает и срывающимся голосом выкрикивает:
– Пошто так, государь? Не разумею яз, пошто сие…
Среди бояр и воевод ропот, невнятно звучат голоса, но с явным раздражением…
Иван Васильевич, оглядев всех, гневно повторяет:
– Голову ссеку ослушнику, не щадя ни роду, ни звания! Что глядите, яко безумные? Службу забыли? Немедля приказ мой всем полкам передайте! – Помолчав и немного успокоясь, он насмешливо промолвил: – Ежели сами не разумеете, скажу вам. Бежит Михайла-то, – значит, сам перед всей Русью от великокняжеского стола своего отказывается! Сам он с собя венец государя сымает, а наследник-то у него един – Иван Иванович, внук великого князя Бориса Александровича.
– Прав ты, государь! – воскликнул Иван Иванович. – Прости, государь-батюшка, мы – дети пред тобой неразумные…
– Уразумели, государь! – заговорили воеводы. – Право ты мыслишь!
Иван Васильевич, досадливо отмахнувшись, обратился к маэстро Альберти:
– А ты же, яко воевода пушкарей, вели токмо изредка палить по граду из пушек. Не по стенам бить, а чрез них: стены-то нам самим потом пригодятся…
На другой день, в понедельник, когда ласковое сентябрьское солнце подымалось по безоблачному небу к самому полдню, торжественно зазвонили в Твери во всех церквах.
Иван Васильевич приказал прекратить обстрел и встать всем полкам в боевой порядок.
Оба государя на конях, сопровождаемые придворными и стражей, выехали вперед и, став рядом, смотрели на Тверь. Град тверской с разбитыми башнями-стрельнями, окруженный обгорелыми печами и пепелищами сожженных посадов, казался особенно жалким и беспомощным при торжественном звоне.
Вот загремели главные железные ворота и медленно открылись, но не выскочили из них стремительно конники, сверкая саблями, а медленно вышел крестный ход, поблескивая крестами, хоругвями и ризами духовенства.
Впереди всех шел с клиром своим владыка тверской Вассиан, следом за ним – воевода тверской князь Михаил Димитриевич Холмский с братьями и с сыном, далее другие князья и бояре и, наконец, все земские люди.
Из уважения к крестному ходу оба государя и придворные их спешились, обнажили головы, одни – сняв шлемы, другие – летние колпаки.
Владыка Вассиан, а с ним все князья и бояре низко поклонились, коснувшись рукой земли. Земские люди встали на колени.
– Государи великие, – громко заговорил Вассиан, – пришли мы все к вам на всю волю вашу, с покорной главой!..