Волшебная ночь
Шрифт:
С Гуином было совсем иначе. Хотя ей и нравились их любовные забавы, она все время была вынуждена торопиться, чтобы успеть получить удовольствие от его поспешной любви.
Александр же показал ей, что не только мужчина может любить женщину — нет, мужчина и женщина могут любить друг друга.
Она с наслаждением позволяла его рукам ласкать ее обнаженные груди, живот, ноги, позволяла им блуждать по самым сокровенным местам ее тела, одаривать ее такими ласками, какие раньше сочла бы неловкими и стыдными, но которые теперь казались ей восхитительными и желанными. И ее руки
Она инстинктивно почувствовала, что пришел момент для того, чтобы их тела вновь слились. Она перекатилась на спину и потянула его к себе.
— Позволь мне на этот раз быть снизу, — шепнул Алекс, и в то же мгновение его сильные руки помогли ей оказаться на нем. Он взял ее за подбородок и крепко поцеловал в губы.
— Как? — спросила она, когда он оторвался от ее губ. Она знала, что возможны и иные позиции для занятий любовью, но ей никогда не приходилось заниматься этим по-другому, иначе, чем она привыкла делать это с Гуином и как они только что делали это с Александром.
— Становись на колени надо мной, — подсказал Алекс. Она подчинилась, и он подтянул ее колени, прижав к своим бокам так, чтобы ее лоно оказалось как раз над его восставшей плотью, затем крепко взял ее за бедра и резким движением опустил вниз. Шерон ахнула, у нее перехватило дыхание, она выгнулась, закидывая голову назад, ловя воздух широко открытым ртом. Казалось, что он не сможет весь войти в нее. Но это было именно так. И она вытягивалась, словно пытаясь поглотить его. Он был великолепен. Ах, Боже, как он был великолепен!
— Шерон… — Его движения стали более мягкими. Он поймал ее за запястья и потянул вниз, к себе. Шерон оперлась руками о землю по сторонам от его головы и склонилась над ним, широко раскрытыми глазами глядя ему в лицо. Ее рассыпавшиеся волосы окутали Алекса, словно плотной завесой. — Любимая… Теперь ты, — выдохнул он и замер в ней.
Она двинулась, сначала медленно и неуверенно, но вскоре отдалась сладостному ритму, который снова вернул ей и боль, и обещание блаженства. Алекс закрыл глаза и застонал. Наконец, не в силах сдержать себя, он оторвал руки от травы, поймал ее бедра и подчинился ее ритму.
Они одновременно оказались на вершине блаженства, их крики слились в единый. И они тяжело дышали одним дыханием, измученные своим порывом. И одновременно заснули, укрывшись плащом.
Вот и еще один шаг к безнадежности, подумала Шерон, пробуждаясь. Но это ее совсем не волновало. Она познала блаженство, о котором не могла и мечтать. Ибо их соитие было не только физическим, хотя и нашло свое выражение именно таким образом.
«Я узнала, что такое любовь, — подумала Шерон, — узнала хотя бы на краткий миг. А множество людей живут и старятся, ни разу не встретившись с ней. Мне повезло».
Алекс погладил ее по волосам.
— Ты ведь не выйдешь замуж за Перри, — сказал он.
— Нет. — На миг она почувствовала легкое сожаление, но не более
— Я никогда не обижу тебя, Шерон, — сказал Алекс. — Я люблю тебя, ты мне очень дорога. Я буду заботиться о наших детях. И еще — я никогда не женюсь на другой женщине. Я не причиню тебе этой боли. Ты не пожалеешь о том, что случилось сегодня.
О Боже! Он не понял, что это их единственная ночь, что у них нет будущего.
Шерон потерлась щекой о плечо Алекса.
— Я не стану твоей любовницей, Александр, — сказала она. Его рука замерла в ее волосах.
— А что же произошло с нами сегодня? — растерянно спросил Алекс. — Разве ты уже не стала ею, Шерон? Мое тело до сих пор хранит тепло твоего.
— Этой ночью мы любили друг друга, — ответила ему Шерон, — потому что нам обоим хотелось этого, потому что между нами возникло нечто, что нельзя было выразить иначе. Но это не дает тебе никаких прав на меня. Это не означает, что я теперь принадлежу тебе.
— Никаких прав? — переспросил Алекс. — Это накладывает на меня ответственность. Ты была в моих объятиях, я оставил в тебе свое семя. Возможно, у тебя будет ребенок от меня. Я хочу заботиться о тебе, Шерон. И я буду заботиться о тебе, буду поддерживать тебя. Я не говорю о праве на тебя. Я всегда буду уважать тебя и твои требования, никогда не причиню зла тебе и нашим детям.
Это звучало так заманчиво, что она была почти готова согласиться на роль любовницы. И она уступила бы ему, если б не одно-единственное обстоятельство. Однако именно это обстоятельство и не позволяло ей согласиться.
— Александр, — прошептала Шерон. — Я не хочу повторить судьбу моей матери. Я не хочу жить в роскоши и одиночестве. Не хочу, чтобы ты приходил ко мне раз в неделю с единственной целью как можно скорее подняться в спальню и заняться там со мной любовью. Я не хочу, чтобы мои дети росли в одиночестве. Я не буду твоей любовницей, я не буду ничьей любовницей!
— А я-то решил, что ты любишь меня, — сказал он, и было не ясно, чего больше в его словах — горечи или упрека.
— Этой ночью я пожертвовала всем своим будущим, — сказала Шерон. — И я сделала это потому, что не могла противостоять настоящему, потому, что хотела тебя. Нет, я не просто хотела любви в горах. Я хотела, очень хотела отдаться именно тебе! И еще, наверное, хотела убедиться, что могу сделать это — пожертвовать всем ради любви. Но строить свое будущее на этом, Александр, я не могу. Я не стану твоей любовницей.
Алекс глубоко вздохнул и медленно выдохнул.
— Значит, как все началось, так и закончится? — спросил он. — У нас не будет других ночей, Шерон?
И все-таки, подумала Шерон, трудно смириться с мыслью, что это конец.
— Не знаю, — сказала она. — Может быть, будут. Если ты захочешь этого и если этого захочу я. Но у тебя нет на меня прав. Я не твоя, Александр. Я никогда не соглашусь стать собственностью мужчины. С этого мгновения я принадлежу только себе. Я готова на любые жертвы, если их потребует от меня любовь. Но я не хочу быть на содержании у мужчины.