Волшебная ночь
Шрифт:
А потом, когда она вгляделась внимательнее, она разглядела и ружья. О Боже!
Было что-то неуместное и ужасное в том, что мужчины держали в руках оружие и при этом в один голос пели валлийский гимн.
— Господи! Милосердный Боже! — взмолилась вслух Шерон, не замечая стекавших по лицу слез.
В конце концов она разглядела Йестина. Он шел в колонне, стиснутый с двух сторон двумя высокими, крепкими мужчинами. Шерон тут же отметила с облегчением, что у него на шее нет никакой веревки. И что никто не держит его на прицеле. Но его руки были привязаны к запястьям
Едва Шерон решила спуститься в долину, как тут же поняла, что ее заметили. Мужчины показывали на нее пальцами, свистели и что-то кричали. Не давая себе времени передумать, она быстро сбежала вниз, прямо к колонне. Она проталкивалась сквозь толпу, отбиваясь от хватавших ее незнакомых рук, стараясь не слышать сальных смешков и издевательств, пока не оказалась рядом с конвоирами Йестина.
— Отпустите его! — закричала она. — Вы не имеете права!
— Черт! — воскликнул один из них. — Да ведь это Шерон Джонс! Можно было бы догадаться. Какая другая женщина позволила бы себе такое? Шла бы ты домой, женщина, пока Оуэн не заметил тебя здесь!
— Шерон, — сказал Йестин с удивлением и тревогой на лице. — И правда, иди домой. Со мной все в порядке. В конце концов, я, наверное, действительно должен пойти в Ньюпорт, раз уж мой брат и мои друзья решили идти туда. Иди домой. И передай маме, что со мной все в порядке.
— Но у тебя связаны руки, — возразила Шерон. Она негодующе оглядела его конвоиров. — Развяжите его сейчас же! Отпустите его!
— Чтобы понюхать кулаки Оуэна Перри? — сказал один из них, усмехаясь. — Нет уж, спасибо, Шерон Джонс. Оуэн велел нам сторожить его.
Шерон почти бежала, чтобы поспевать за их широкой поступью. Никогда еще она не чувствовала себя такой мокрой и жалкой, как сейчас. Да и мужчины вокруг нее были промокшими до нитки. А ведь им предстояло идти еще несколько часов.
— Тогда я пойду с вами! — решительно заявила Шерон. Кто-то из мужчин удивленно хмыкнул, кое-кто не смог удержаться от скабрезных комментариев. Йестин настойчиво уговаривал ее отправиться домой, но она, не обращая внимания на его увещевания, упрямо шла вперед. Если они не хотят отпустить мальчика, повторяла она себе, то она пойдет с ним и защитит его.
Через некоторое время слух о том, что в колонне идет женщина, добрался до передних рядов. Прибежал разгневанный Оуэн.
— Мне надо было бы догадаться, что ты появишься! — сердито воскликнул он. — Пожалуй, я бы скорее удивился, если б ты не пришла. И что мне теперь прикажешь делать — может быть, остановить людей и при всех выпороть тебя?
— Оуэн, не дури, — ответила Шерон.
— Я обещаю, что не убегу, если меня развяжут, — сказал Йестин. — А Шерон оставь в покое, Оуэн. Пусть идет домой.
— Ну конечно. Чтобы она тут же побежала докладывать своему любовнику? — хмуро сказал Оуэн.
— Любовнику? — У Йестина от возмущения задрожал голос. — Думай, что говоришь, Оуэн Перри!
— Успокойся, Йестин, — тихо сказала Шерон и
— Да уж вижу, — прошипел Оуэн сквозь сжатые зубы. — Думаешь, что сможешь сбежать, когда мы войдем в лес? Не рассчитывай на это, Шерон. Ты и ты. — Он ткнул пальцем в двух незнакомых ей мужчин. — Найдите два куска веревки и привяжите ее так же, как этого сопляка. И не отпускайте ни на шаг от себя, иначе будете иметь дело со мной.
— Оуэн, ты ведешь себя просто нелепо, — сказала Шерон ледяным голосом. — Я же говорю — я иду с вами. Зачем же связывать меня?
Но он уже не слушал ее. Он прибавил шаг и скрылся впереди. Один из назначенных им мужчин, ухмыляясь, принялся привязывать ее руку к своей, пока другой отправился искать веревку. Спустя пять минут Шерон уже шла между ними, привязанная за руки к их запястьям.
Ей казалось, что они идут несколько дней, а между тем только-только начинало смеркаться.
Иногда мужчины для подъема духа запевали песню. Но песня звучала так, словно они желали подогреть свое упрямство, развеять чувство одиночества и тоски от мучительно долгой дороги.
Они шли всю ночь и только к утру остановились в Кефне, где уже собрались сотни людей из других городов.
Они стояли в темноте под дождем и ждали. Шерон казалось, что это будет длиться вечно. Пока они шли, она думала, что нет ничего хуже, чем это бессмысленное и тупое перемещение, но оказалось, что ожидание еще хуже. Никто не знал, чего они ждут и как долго еще будут стоять. Никто не знал, куда они пойдут дальше и что будут делать.
Но в конце концов на востоке зарделась заря, и они продолжили поход. Им сказали, что они обогнут Ньюпорт, войдут в город через южные ворота, дойдут до Уэстгейтской гостиницы, самого большого здания в городе, и попытаются занять ее.
Через некоторое время от головы колонны пришел приказ развязать пленников.
— Слава Богу, они наконец поняли, что ты не собираешься бежать, — сказал один из конвоиров Шерон, пока она растирала затекшие запястья. — Да и правда, теперь тебе безопаснее идти со всеми. Не уходи далеко от меня: если что, я тебя прикрою.
— Спасибо, — улыбнулась ему Шерон. Всю дорогу он как умел подбадривал ее. Один раз он даже развязал веревку и убедил своего напарника сделать то же самое, чтобы она смогла зайти за деревья и облегчиться, и стоял на страже, чтобы никто не помешал ей и не ввел ее в краску.
Неожиданно все пошло наперекосяк. Никто впоследствии не мог сказать, отчего это произошло. Может быть, лучшим объяснением случившемуся была накалившаяся во время похода атмосфера. Казалось, достаточно было малейшей искры, чтобы грянул взрыв. И не важно, кто высек эту искру. Не один, так другой сделал бы это.
Выстрелы раздались, когда голова колонны вошла во двор гостиницы. Шерон была достаточно далеко, но не могла не услышать стрельбы. Ей показалось, что от этих хлопков у нее все внутри оборвалось, и только спустя мгновение она сообразила, что это отзвуки смертоносного огня.