Воля богов!
Шрифт:
"Нет, не хотим! Продолжай!" - закричали в ответ троянцы.
– - Так вот, - милостиво согласился продолжить пленник, - Калхант всем сказал, что меня надо принести в жертву, без этого, дескать, пути назад, в Элладу нам не будет. Но я-то знаю, что боги человеческих жертв не принимают. В общем, я от них убежал и прятался, пока они все не уплыли. Ну, а потом вам сдался. А вы, значит, теперь туда же - убить меня хотите.
– - Никто не хочет тебя убить, - ответил Приам.
– Развяжите его. Будешь теперь у нас жить, и никто тебя не обидит. Скажи теперь, что это за конь, зачем
– - Скажу, обязательно скажу, - пробасил Синон.
– Грекам всегда Афина помогала, а тут они её прогневали: совершили жуткое святотатство: украли Палладий. Афина, между прочим, до сих пор ещё кое-кого не простила!
Одиссей в чреве лошади мысленно усмехнулся, вспомнив, какую сцену закатила ему Афина, после того, как он принёс Палладий в лагерь.
– - Вот они и решили построить этого коня в посвящение Афине, - продолжал бородатый.
– Это всё Одиссей хитроумный придумал. Он сказал, что вы этого коня сжечь захотите или разломаете, и навлечёте на себя гнев богов - конь-то Афине посвящён. Потому коня и сделали таким большим: чтоб вы его не догадались в город затащить, где бы он вас от любых врагов милостью Афины хранить стал.
– - Интересно, - задумчиво сказал Приам.
– А Лаокоон нам только что говорил...
– - Какой ещё Лаокоон?
– удивлённо перебил царя Синон.
Все посмотрели на Лаокоона, но вместо него увидели двух свившихся клубком змей, между которыми мелькал, пытаясь выпутаться, жрец, а змеи между тем с аппетитом доедали его сыновей. Лаокоон пытался позвать на помощь, но не мог, придушенный змеями. Троянцы бросились к нему, но змеи, заметив это, поспешно разорвали жреца на две части, и, с хлюпаньем проглотив его, очень шустро улепетнули в сторону города. Многие бросились за ними, чтоб хотя бы расправиться с мерзкими гадами. Через некоторое время вернувшиеся сообщили, что змеи прошмыгнули в храм Афины, забились под алтарь, нахально оттуда выглядывают, облизываются и ухмыляются.
– - Вот видите, - удовлетворённо сказал бородатый.
– А нечего было копьём в священного коня кидать. Афина это не любит. Так что давайте, тащите коня в город, пока Афина ещё добрая!
Впечатлённые смертью Лаокоона троянцы даже не удивились, тому, что только что освобождённый пленник сразу начал всеми командовать. Не все поверили словам Синона, но воля богов проявилась настолько очевидно, что никто не решился возражать. К тому же большинство было настроено не спорить, а праздновать, а транспортировка коня представлялась вполне весёлым праздничным развлечением. Коня обвязали верёвками и лентами и с песнями и криками потащили в город.
Когда процессия прошла уже полпути, навстречу ей выбежала Кассандра и встала, растопырив руки. "Не пущу!
– кричала она.
– Не смейте! Это ловушка!"
"Не слушайте эту дуру!
– заорал Синон.
– Мало вам одного Лаокоона? Ещё жертв хотите? Да?"
Кассандру оттащили с дороги и продолжили путь. У самых ворот конь резко остановился. Кто-то внутри него от неожиданности выронил щит.
"Там, внутри, что-то зазвенело!" - крикнул кто-то.
"Это у тебя в голове зазвенело!
– рявкнул вошедший в раж Синон.
– Что стоите? Не видите, что конь в ворота не пролезает? А я говорил, что его специально таким сделали, чтоб вы его в город втащить не смогли. Но мы не боимся трудностей! Разбирайте стену!"
Троянцы бросились выполнять приказание, а Синон покрикивал на них, торопил, распоряжался, будто он теперь был главным человеком в Трое.
"Стойте!
– вдруг опомнившись, закричал Приам.
– Не ломайте стену!"
"Царь пошёл против воли народа!
– взвизгнул Синон.
– Народ хочет разбирать стену, а царь ему мешает!"
Но, видимо, авторитет Приама был среди троянцев всё ещё выше, чем авторитет Синона. Те, кто уже начинал растаскивать камни с верха стены, остановились.
"Люди! Вы слепо доверяете власти, которая всю жизнь вас обманывала и обворовывала!
– завопил Синон.
– Они готовы запретить вам всё: праздновать победу, разбирать стену, затаскивать в город коня! Скоро так и дышать запретят! Вспомните: вы народ, а не покорное стадо! Разбирайте стену!"
Люди, в одночасье ставшие народом, послушно принялись за работу. Приаму пришлось смириться.
Одиссей почувствовал облегчение, услышав грохот камней. Он всё больше верил в успех.
"Одиссейчик, отзовись!
– вдруг донеслось снаружи.
– Я не смогла дождаться и приехала за тобой в Трою!" Это был голос Пенелопы. Одиссей еле сдержался, но не выдал себя. Он вовремя вспомнил, как Елена Прекрасная умеет подделывать голос его жены. А Елена уже говорила своим голосом: "Менелай! Ты здесь? Отзовись!" Одиссей схватил вскочившего было Менелая и зажал ему рукой рот. Он вдруг с ужасом подумал, что не сможет так же успокоить всех сидящих в коне, если Елена заговорит голосами их жён, ведь она же со всеми ними была знакома. Но Одиссей не мог в темноте дотянуться до каждого. Мозг разрывала ужасная мысль: "Я всё-таки проболтался Елене про коня! Она всё знает!"
Но беды не случилось. Елена уже совсем собралась заговорить голосом жены Диомеда, как вдруг кто-то вцепился в неё сзади. Обернувшись, она увидела раскрасневшееся от бешенства лицо Синона.
– - Ты что творишь, гадина?!
– прошипел он.
Елена невинно улыбнулась.
– - Да что ты, сестричка!
– пролепетала она.
– Я же пошутила.
– - Ты что, сдурела?!
– хриплым от гнева голосом зарычал Синон.
– Какой я тебе сестричка?!
– - Не сердись, братик, - ответила Елена.
– Борода отклеится.
Неизвестно, что бы сделал после этих слов Синон, если бы на плечо ему вдруг не легла тяжёлая рука Деифоба. "Мужик, а ты чего это мою жену хватаешь?" - мрачно спросил царевич. Синон злобно фыркнул и запрыгнул на спину коня. Этот невероятный прыжок так потряс всех вокруг, что люди принялись за работу с удвоенной силой. Никто уже не сомневался, что они исполняют волю богов.
Вообще-то троянцы вовсе не были дураками. Каждый из них понимал, что они делают глупость, но все вместе они были народом, и исполняли волю богов как по писанному. Афина не лишала их разума - у народа, увлечённого пламенной речью, разума нет и так.