Волжское затмение
Шрифт:
Петров козырнул и растворился в сумерках. Перхуров, не желая без нужды полошить и будоражить собравшихся, примостился под чахлой берёзкой. Трава была уже влажной, но за одежду полковник не беспокоился: нынче наверняка придётся и падать, и ползти, и перекатываться… Да и вообще, стоит ли думать о такой чепухе, когда, быть может, эти тихие минуты последние в его жизни… Впрочем, а о чём думать в такие минуты? Лучше всего как раз о чепухе. Безопаснее и для себя, и для дела.
Долго ждать не пришлось. Замелькали в сумерках неясные фигуры, и пред лицо Перхурова явились начальник штаба Петров и начальник разведки
Вернулись дозоры, господин полковник, – тихо доложил Петров.
Переданные мне разведдонесения, – важно и округло начал Томашевский, – сообщают, что засад, дозоров и разъездов в районе станции Всполье, Леонтьевского кладбища, артскладов и жилого предместья не обнаружено… – стоя на склоне и еле удерживая равновесие, он со своей подчёркнуто-официальной речью был и так весьма комичен, а тут ещё неловко оступился, широко и резко взмахнул руками и чуть не упал. Очки Петрова смешливо сверкнули. Перхуров сдержанно кашлянул.
Виноват, господа. Итак. В районе Всполья и предместья передвижения войск и прочей военной активности не обнаружено. Однако сама станция, вокзал, пути и подходы к ним находятся под усиленной охраной.
“Ч-чёрт!” – будто молния прожгла мозг Перхурова, и сами собой сжались кулаки. Это значит, что вагоны к складу поданы не будут. Со всеми вытекающими последствиями. Недостаток оружия компенсировать нечем. Нечем! Как и пролитую кровь. Как и потерянные жизни. Но ничего не поделаешь.
Что с эшелонами? – глухо спросил он.
Начали выгружаться. Но вяло и медленно. Сил там – около полка, но в ближайшие часы от них ждать нечего.
Как в городе?
В городе тихо. Признаков беспокойства властей и никаких чрезвычайных мер не обнаружено. Отряд поддержки под командованием генерала Верёвкина в настоящее время выдвигается на условленные посты у советских учреждений, почтамта, телеграфа, банка, телефонной станции, электростанции и водокачки, – Томашевский называл объекты медленно и солидно, будто стоял у карты города и водил по ней указкой. – По пути следования наших ударных групп выставлены посты оповещения.
Хорошо. Какова обстановка вокруг артскладов?
Склады, господин полковник, охраняются плотно, – покачал головой Томашевский, а Петров загадочно усмехнулся чему-то. – Восемь человек по внешнему периметру, двое у главных ворот. Внутри караул у каждого помещения и по периметру. У всех винтовки. Собак нет.
Сколько всего человек?
Не более двадцати, господин полковник.
Благодарю, Андрей Игнатьевич. Через десять минут – общее построение на пустыре. На дорогу – в оба конца – два дозора, чтобы никто не прошёл. Распорядитесь, Николай Иванович.
Слушаюсь. Кхм, тут вот ещё что, господин полковник. Двое наших людей, Конаков и Саутин, оказывается, приятели с начальником нынешнего караула. Они вызвались разведать обстановку и наладить контакт, если получится…
И что же? – с лёгким нетерпением спросил Перхуров. Это уже была чрезмерная самодеятельность, которой он не любил.
Получилось,
Люди надёжные? – впился глазами Перхуров в широкое, лобастое лицо Петрова.
Вполне, – поправил он очки.
Хотелось бы разделить ваш оптимизм, Николай Иванович, но это очень рискованно и может поставить нас на грань провала, – с еле заметным раздражением выговорил Перхуров.
Томашевский с укором поглядел на Петрова. Тот еле видно пожал плечами. Оба козырнули и исчезли во тьме.
Девяносто два человека – три взвода – построены были в три шеренги на пустыре у края канавы под прикрытием деревьев и кустов. По стойке “смирно”, в штатских пиджаках, сюртуках, тёмных косоворотках и толстовках стояли перед полковником эти люди. В большинстве фигур угадывалась многолетняя офицерская выправка. Было и с полтора десятка гражданских, но сейчас между ними не было никакой разницы. Все были строги, подтянуты, устремлены. Кончились нудные дни долгой, изматывающей подготовки – и вот оно, выступление. Эти люди знали, на что шли, и вовсе не нуждались в цветистых напутствиях и ободрениях. Перхуров негромко поблагодарил их за верность долгу, напомнил ближайшие задачи, прошёл вдоль строя, оглядывая своих соратников. Это, конечно, была чистейшая формальность, но пренебречь ею Перхуров не мог. Так надо. Так принято в армии. Особенно на войне.
Полковник отдал необходимые распоряжения, и разбитый уже на взводы отряд снова укрылся в канаве. Было строго приказано не разбредаться. Зудливый буравчик в душе, кажется, успокоился. Да и что тут колебаться, есть план – надо действовать.
Задача первая, господа, – обратился он к собравшимся вокруг старшим офицерам и взводным. – Снять внешний караул. Выполняет взвод поручика Нахабцева. По выполнении взять внешний периметр объекта под свою охрану. И немедленно – вестовым – доложить. Задача ясна, поручик? Вам двадцать минут. Выполнять.
Слушаюсь, – вполголоса отчеканил Нахабцев, резко повернулся, отпечатал три шага и прыжком скрылся в темноте.
Во тьме началось движение, колыхание, послышались отрывистые команды. И через пять минут двадцать человек гуськом, как по ниточке, сбежали со склона и ушли в сторону артскладов. До Перхурова донеслись лишь мягкие шаги по густой траве. Он вздохнул. Пока всё складывалось почти по плану. Где Супонин? Куда опять пропал этот чёртов бронекороль? Ему вчера дана была крепкая накачка от Перхурова, и внезапностей быть не должно. Без прикрытия броневиков и их пулемётов в случае большого боя будет очень туго. Но ждать некогда.
Вторая задача, господа, – по прибытии вестового от Нахабцева двумя цепями атаковать и захватить артсклады. Капитан Скраббе! Поручик Толкачёв! Ваши взводы остаются в укрытии и ожидают команды к началу атаки, – чётко и жёстко проговорил Перхуров. – Получив команду, выдвигаетесь на пустырь, рассыпаетесь в две цепи и двигаетесь к воротам артскладов. Соблюдать полную тишину и скрытность. Стрелять только при крайней необходимости. Как поняли, господа офицеры?
Так точно, приказ понятен, – с лёгким акцентом ответил латыш Скраббе и, будто эхо, повторил приказ Перхурова.