Вон! К звездам!

– Они же не будут стрелять?! – задыхаясь, выкрикнула Сашка, ныряя за мной от света фонаря в темноту, под отцепленный вагон. Лай собак, кажется, стал чуть тише, сместившись влево.

– Конечно, не будут, – заверил я, точно зная, что вру. Пусть хотя бы ей не будет так страшно.

Но зря я старался: только я перевернулся с живота на спину, поудобнее устраиваясь на шпалах и мокром щебне между ними, как со стороны депо раздался треск очереди. Пронзительно звякнул металл о металл,

– Валя, – тихо забормотала Сашка, подползая и уткнувшись холодным носом мне в ухо, – мы же ничего такого не делали, – я почувствовал, что она вот-вот сорвется, – мы же только целовались.

– Тс-с, – прошептал я. – Мы, кажется, ушли. Давай замрем и полежим смирно.

В такую передрягу я попал впервые, но вел себя достойно и, наверное, гордился бы собой, если бы не было так жутко.

Сперва тявканье сдвигалось левее и левее, и все спокойнее становилось в моем ухе Сашкино дыхание, но потом собаки вдруг залаяли ближе, даже стали слышны голоса людей, и она задышала неровно, с еле слышным сопением. Дважды пальнули одиночными, видно, приметив что-то подозрительное. Я напрягся, но звуки снова начали удаляться.

С лужей, точнее с дождем, нам повезло. Если б не он, собаки со следа не сбились бы… Учитывая, что мы бежали от самого парка, можно сказать, что мы совершили невероятное.

Одновременно с тем как отступал страх, все сильнее начинали угнетать холод и сырость. Но, видно, Сашка успокоилась раньше меня, потому что она вдруг прижалась ко мне плотнее, и ее рука полезла мне под рубашку, поползла по животу… Ого! Это новые игры. Я сразу забыл о дискомфорте.

– Валька, – зашептала она, – нас ведь сейчас чуть не убили. А если бы убили, тебя или меня, у нас бы никогда не было этого…

Где-то неподалеку, на нашем или на соседнем пути, застучал колесами локомотив.

– Ты хочешь сказать… Нам нужно сделать это? – я почувствовал, что руки начинают дрожать снова, но уже не от холода и не от страха, скользя по ее мокрой холодной спине под свитером.

– Ага, – выдохнула она. – Пока не убили. Чтоб хоть было за что.

Глаза привыкли, я уже отлично видел ее в темноте, и мы стали целоваться, потихоньку расстегивая все, что расстегивалось. И мы так увлеклись этим, что перестали обращать внимание на звуки, пока локомотив, тормозя, не заскрипел почти над ухом, а потом несильно треснулся прямо о наш вагон. Тот, громыхая, покатился, мы снова замерли, но, пройдя метра два, он застыл, оставшись все-таки над нами.

Локомотив очень медленно придвинулся к нему и толкнул его еще раз, но теперь вагон только дрогнул. Совсем рядом послышался хруст щебня под чьими-то ногами, скрежет и стук… Стало ясно, что вагон прицепляют.

– Пойдем отсюда, – шепнула Сашка, торопливо застегивая джинсы.

Я понял, что она собирается лезть через рельсы, и покрепче ухватил ее за талию.

– Ты с ума сошла! Вагон в любой момент может поехать!

– И что, лежать тут и ждать?

– Конечно! Ты хочешь, чтобы тебя разрезало пополам?

– Можно отползти подальше от вагона по шпалам, а потом уже лезть через рельсы, – предложила она.

– Можно, – согласился я.

Но этого не понадобилось. Вагон дернулся и, ускоряясь, двинулся в противоположную прежней сторону. А мы, как дураки, остались лежать на шпалах под ярким светом висящего на столбе фонаря. Так сказать, на всеобщем обозрении. Слава богу, обозревать было некому.

– Давай не пойдем домой, – предложил я, когда мы, грязные, как свиньи, выбрались обратно в жилой микрорайон. – Можно снова напороться.

Раздался низкий-низкий, на пороге слышимости гул, и чуть шевельнулась под ногами земля. В космос отправилась очередная партия добровольцев.

– А куда пойдем? – спросила она.

– К Виталию, – придумал я. – Он тут в двух шагах живет, я у него был один раз.

– Зачем?

– Диктант переписывал.

– Нет, второй час, все-таки. Неудобно.

– Удобно, неудобно!.. А от патруля бегать удобно?! – я почувствовал, что начинаю злиться. Не на нее. Просто оттого, что нас обломал локомотив, и я так и остался девственником. Хотя звучит это и смешно. – Помнишь, как он нас учил: «добро должно быть с кулаками», «красота спасет мир», «лучше умереть стоя, чем жить на коленях»… Сами всё просрали, а теперь к нему неудобно!

– Он-то здесь при чём?

– Все они при чём!

– Перестань, Валенок.

– Да не «перестань»! – конкретно завелся я. – Я ему в глаза хочу посмотреть. Почему это мы должны лететь к этим чертовым звездам?! Как они могли подписать эту долбаную «Хартию»!

– Тебя никто не заставляет никуда лететь.

– Да?! А если я люблю тебя?!

– Тогда не кричи на меня.

Я даже остановился, стараясь взять себя в руки, потом сделал глубокий вздох и через силу улыбнуться.

– Извини, Мурка, – сказал я.

– Я все понимаю, – кивнула она.

– Он, конечно ни в чем не виноват. Но давай все-таки пойдем к нему. Просто потому что так безопаснее. А мы стоим возле его подъезда.

… – Проходите, проходите, ребята, – Виталий Иванович сильно постарел за год, что я его не видел, но выглядел все-таки молодцом. Хотя, возможно, потому, что был одет в новенький спортивный костюм. – Какими судьбами в такой час? Что-то случилось? – спросил он, оглядывая нас. – За вами гнались?

– Да, патруль, – кивнул я, разуваясь.

– Можно, я сразу в ванную? – попросилась Шурка.

– Конечно, конечно, – засуетился Виталий. – Вот сюда, пожалуйста. Чистое полотенце висит на двери. Кстати, можно и одежду постирать.

– А ничего, что машинка шуметь будет?

– Нет, нет, ничего, я ведь один живу.

– А во что я потом оденусь?

– Там висит халат. Правда, он мужской.

– Тогда раздевайся, – сказала мне Сашка. – Тоже постираю.

– Комендантский час? – спросил меня Виталий, включая чайник, когда она заперлась в ванной. – Что же вы так неосторожно?