Вопреки. Том 3
Шрифт:
Алиса подняла на него испуганный взгляд:
– Я...
– она начала было говорить, но осеклась и потёрла переносицу, собираясь с мыслями, - Хватит. Я не хочу.
– Продолжай!
– настаивал Блэквелл.
– Ветер... он вот здесь есть, - Алиса вела пальцем по ряби на воде и брызгам, рассеивающимся по воздуху, - Но нет направления. Художник замыкает движения воздуха и сводит на нет! - девушка двигала пальцем туда, где были видны только волны уже без ряби и брызг воды по ветру, - Здесь ветер перестаёт влиять на воду, волны идут по законам нашего мистера Икс. Но хуже всего...
– Алиса глубоко
– Да. Он обожал живопись...
– задумчиво сказал Хозяин и подошёл к столику, - Ему было четырнадцать, когда отец написал завещание. Мордвин выбрал меня, ты же знаешь, искорка, что замок сам выбирает себе наследника... хотя текущий Хранитель имеет право голоса.
– Я бы на месте замка тоже выбрала из двух зол меньшее, ведь ваш брат не следствие игр с Некромантией, не несчастный случай сделал его таким. Да он по жизни ебучий монстр!
– Отец был согласен с выбором замка, он на самом деле заведомо знал, что так будет, - Блэквелл сделал паузу и посмотрел на портрет своего отца, - Не очень дальновидно. Когда мой сводный брат не получил то, ради чего по сути его готовили, то его просто стёрли как Элайджу Блэквелла. Отец сам подписал приговор своему сыну.
– Приговор был подписан намного раньше, Милорд. И не судите строго своего отца, он был великим человеком.
– Мой брат любил его, пока не появилась моя мать, пока не родился я. Это было ошибкой.
– Вы на полном серьёзе сейчас? То, что произошло, не было ошибкой, вы не ошибка, вы - Хранитель. Ваш брат сильный маг с довольно сильной волей, который сознательно делал выбор в пользу того, кем он в итоге стал. Да, были тяжелые испытания, и он их не прошёл, но и у вас были испытания не легче, и вы прошли их успешно, не смотря ни на что.
Блэквелл сделал большой глоток алкоголя и посмотрел на девушку зловеще:
– По мне похоже, что я прошёл их?
– Я бы использовала метафору "вышел сухим из воды", что крайне символично.
– И всё же было ошибкой привести в свой дом Эву Вэйнс.
– Он послушал сердце.
– Это слабость. Слабость человека, который отвечает за жизни миллиардов людей.
– Да, пусть он Великий полководец и правитель, но всё же человек. Из плоти и крови, со слабостями. Что в этом плохого?
– Что плохого?
– Блэквелл громко рассмеялся и развёл руками, - Больше двадцати лет идёт война, две трети населения мертвы, потому что он послушал сердце.
Алиса устало подошла к креслу и упала в него поперёк так, что ноги оказались на подлокотнике:
– Милорд, возможно, он допустил ошибку, но это как спорить о том, что первичной: курица или яйцо. Вы в чём-то правы, но вами движет только холодный расчёт и логика. Нельзя игнорировать сердце. Феликс Блэквелл был Великим, на него слишком много взвалили с пелёнок, и всего однажды он сделал что-то для себя, выбрал любовь, а не долг. А как бы вы поступили?
Блэквелл опустил голову и осторожно посмотрел на Алису.
– Человек, которым я быть не хочу, выбрал бы долг.
– А кем вы хотите быть?
– спросила Алиса очень аккуратно.
– Скажем так, этот человек с лёгкостью дал бы тебе свободу.
– Щедро. Только какой ценой?
– От тебя бы ничего не потребовалось.
– Всегда есть цена, вы сами говорили. Если плачу не я, то кто? Мы ведь на войне, если вы отпустите меня, то кто-то поплатится зубами, ногой, головой, жизнью... свободой. Список может продолжаться до бесконечности.
– Тебе есть дело до чьих-то жизней? Какая к чёрту разница кто умрёт? Главное, что ты будешь свободна.
– Хороший вопрос! Совесть. Эта гадость вроде так называется.
– Можно подумать, она у тебя есть...
– Не уверенна. Но знаете... когда я очутилась в этом мире, я сразу знала себе цену. Я ужасно самоуверенная по жизни, даже высокомерная, и я не стыжусь этого, ведь люди вокруг идиоты, а я не должна чувствовать уколы совести за то, что я лучше. Так же я осознала, что моя сила кому-то понадобится, ведь глупо предполагать, что появившись в этом мире, я буду распоряжаться силовыми ресурсами сама. Кто я, в конце концов? Я знала, что по мою душу будут приходить снова и снова, мне было без разницы что будет со мной, и ничего с тех пор не изменилось, кроме... кроме того, что я стёрла себе память. Я боялась только за своих родных, боялась, что выведу на них след своей дерзостью.
– Я знаю кто твои родные.
– Вот именно. Вы знаете. Я покорилась вам, я приняла своё рабство только в вашем лице. Дайте мне свободу, за мной придёт Некромант, ведь по силе только он меня превосходит, но я не буду покоряться его целям, я выберу смерть. И вряд ли это называют совестью, нет, это эгоизм. Просто разница в том, сколько погибнет людей, прежде чем я приду к тому, что и так очевидно.
– Огласи!
– Очевидно: я не вижу перспективы свободы для себя, пока идёт война, потому что, где бы я ни была, она нагонит меня или моих близких.
– Ты отказываешься от свободы?
Она сделала паузу, а потом неуверенно спросила:
– Глупо, да?
Через полминуты он подошёл к Алисе, которая увлеклась разглядыванием картины, и подал кружку с чаем, чему она была удивлена. Сам он сел на второе кресло, стоявшее напротив, и начал пить чай.
– Вы ведь намеренно повесили эту картину сюда. Почему она так важна?
– Чтобы помнить, что человек, с которым я всю жизнь борюсь - мой брат.
– Или для того, чтобы помнить, что этот монстр когда-то был человеком, так же не лишённым талантов и слабостей?
Губы Винсента вновь исказила странная улыбка. Он смотрел на догорающие бумаги в камине и медленно пил чай.
– Зачем ты постоянно меня преследуешь?
– задал он вопрос девушке, которая закатила глаза и лениво потягивала чай из фарфоровой кружки.
– Совет не нашёл никого более ненужного, чем я. Все остальные вас бояться.
– Но не ты.
– Ну да, я ведь почти тоже самое и сказала...
– Ты подчиняешь мне, а не Совету. А я ничего не приказывал, поэтому можешь не выполнять их поручения.