Вопросы
Шрифт:
Заводской дым стелется над морем. Такое зрелище – визитка их города, промышленного и курортного одновременно. Выготцев жалеет денег на улавливатели и фильтры, а на шмотки Илоне – нет, не жалеет.
Илона невысокая, пышногрудая брюнетка с маленькими, но цепкими руками. Очень подвижная, даже вертлявая, особенно, когда что-то ее радует. Утром принесли письмо от ее матери из какой-то деревушки, и она вдруг засобиралась в гости, и малых решила тащить. Может, не терпелось похвастаться
Выготцев только развел руками, но машину с шофером дал. Таня тоже уложила вещи – пережить две недели без Илоны где-то в городе. Но та вдруг резко распахнула дверь и вошла к ней.
– А ты куда намылилась, дорогуша?
– Переживу где-то.
– Боишься с ним под одной крышей оставаться? – Илона прикрыла дверь.
– Не боюсь. А не хочу просто. Нехорошо это, – ответила Таня.
– За моей спиной хорошо, а без меня нехорошо? Не тянет? – вдруг спросила она.
Таня опустилась на постель. Илона засмеялась.
– Что, перепугалась? Да, ладно. Я не слепая. И про тебя знаю, и про Аленку. С той сучкой паршивой я давно разобралась, а с тобой сейчас поговорю... Сочувствую тебе, конечно, трахаться с ним – кайфа мало. Но для меня главное, чтобы ты на мое место не лезла: он двоих детей сиротами никогда не оставит. Тут я подстраховалась. А куда он без меня приткнется – мне все равно. Жалеть тут не о чем. Так что уж лучше дома, с домашней девочкой. И стоит это дешевле. Какой-то драный лифчик – и порешали. Так?
Таня кивнула.
– Вот и живите, пока я не вернусь. А я отдохну немножко от его плешивой башки и приеду. Куда ж без денег?
Илона потянула дверь за ручку и оглянулась на Таню.
– Ну, Танюха, не кисни. Для того тебя в дом и брали. Ты не воровитая и место свое знаешь. А конспирацию вашу – засунь себе, сама знаешь, вместо чего...
И Илона уехала с легким сердцем и тяжелым кошельком. А Таня осталась в доме с Выготцевым.
Он скрипел шагами по коридору, скрипел. Звенел среди ночи бокалами, а потом вошел к ней без стука. Таня по-прежнему сидела на кровати с сумкой на коленях.
– Ну, рада, Танюша? – спросил с довольной ухмылкой.
– Рада, – кивнула она.
Он оперся спиной о дверной косяк и сунул руки в карманы.
– Что ты, как на вокзале, на чемоданах сидишь?
– Колька школу пропустит, – сказала о своем Таня.
– Куплю я ему эту школу! Все, что угодно, куплю. Любую вещь, любого человека. Все продается.
Она молчала.
– Хочешь идти – иди. Любую шлюху себе куплю, вместо тебя! – сказал он резко.
– И что вы с ней делать будете?
– Танечка...
Он подошел и обнял ее колени, положив голову
– Танечка... Я только поцелую тебя, моя маленькая. Моя деточка... Я старый, Танечка. Седой, лысый, никому я не нужен, кроме тебя... Я люблю тебя, девочка моя. Я люблю тебя, солнышко. Как ты пахнешь... как ребенок. Как Колька мой пахнет...
– Извращенец, – Таня отвернулась от его склоненной головы.
– Хорошая моя, моя сладенькая девочка...
Выготцев запустил руки ей под юбку, продолжая бормотать бессвязные уговоры. Толкнул ее на кровать и накрыл своим телом. Старые кости весили никак не меньше центнера. Таня вздохнула, и с этим вздохом ее душа оставила тело и стала глядеть сверху, как ерзает на кровати Выготцев, как припадает к ней полумертвой, целует и облизывает, надеясь доставить хоть какое-то удовольствие.
Когда она вернулась, Выготцев лежал без движения, как после долгого заплыва. Таня натянула одежду и поднялась.
– Поцелуй меня, – попросил он.
Она наклонилась и поцеловала его в губы.
– Какая ты сладенькая...
– Вы очень хороший, – сказала она. – Добрый.
– Что тебе купить, моя куколка?
– Купите мне костюм.
– Только не брючный! Не носи брюки! – запретил он. – Никогда не надевай брюки и не стригись коротко.
Она усмехнулась.
– Обещаю вам.
Он вытер мокрый лоб и достал из кармана расстегнутых штанов деньги. Отсчитал несколько купюр, и она взяла без колебаний.
Уже утром примеряла в бутике новый костюм, одергивая широкие брючины перед зеркалом. Серый цвет делал ее безликой до неузнаваемости. Потом, с фирменным пакетом в руках, зашла в парикмахерскую.
– Как можно короче, – попросила мастера. – Один друг подкинул мне идею.
– Не жаль волос? – та всплеснула руками. – Сейчас мода на длинные волосы. И короткая стрижка вас испортит.
Таня засмеялась.
В тот день она не виделась с Выготцевым, он не ночевал дома, но позвонил с какого-то банкета и пробормотал обычную чушь, что любит ее и хочет поцеловать в попочку.
А на следующий вечер орал на нее, в бешенстве вращая глазами:
– Дура! Уродина! Сделала из себя пидора!
Схватил ее за плечи.
– Сволочь! Как ты могла?!
– Так-то вы меня любите? – она покачала головой.
Под торчащим ежиком волос ее лицо сделалось худым и маленьким, только глаза засияли ярче.
– Танечка... ну, зачем ты так со мной?
И она вдруг заплакала. Жаль стало волос, своей юности и себя прежней...
– Николай Петрович...
Уткнулась ему в рубашку.