Вопросы
Шрифт:
– Ну, маленькая моя, ну... Тебя ничем не испортишь, не плачь. Находит просто на маленьких девочек. Находит. Совсем на Кольку похожа стала. Мальчик мой хороший. Не плачь, моя маленькая. Я тебе парик куплю, хочешь?
– Не хочу.
– А платье новое хочешь?
– Не надо.
Она вытерла слезы. Выготцев прижался к ее губам.
– Какая ты еще глупенькая... моя плакса.
– У меня никого нет, кроме вас, – повторила Таня.
– Ну, все. Давай ужинать и кофе пить. Нельзя всю ночь реветь, сама знаешь.
Она села в кресло.
– Я посижу
Выготцев ушел на кухню, а Таня сидела перед зеркалом и смотрела на свое обезображенное отражение, и оно казалось ей бессмысленным, набросанным карандашом на холодном куске стекла, и в то же время – более реальным, чем она сама, и более живым, чем ее тело.
– Я даже изменить вам не смогла... Что же вы со мной сделали, Николай Петрович? – спросила Таня у зеркала.
Глеб почти пришел в себя. Его подруга, Лиля-Фуджи, заулыбалась, постоянные клиенты повеселели, и весна стала ярче.
Дим поторчал у памятника, выпил в кафе обжигающего чаю, посмотрел через стекло на фигуру Глеба в мастерской и задумался, входить ли. Лиля увидела его и махнула рукой. Дим вошел.
– Я еще не нащелкал, – сказал о фотопленке.
Лиля оперлась о прилавок.
– Да посиди. Сегодня солнышко такое.
– И ветер утих.
Глеб кивнул, думая о чем-то своем.
– Я вчера в «Колизее» в бильярд играл, – сказал вдруг.
Дим насторожился. Но Глеб не продолжил. Лиля тоже обернулась к нему.
– И что?
– Лилек, слышь, сходи купи пива, – попросил Дим, протягивая деньги. – Дерет в горле от этого солнца.
И когда она вышла и перешла легкой походкой на другую сторону площади, Глеб, глядя на ее стройную фигурку, сказал глухо:
– Уезжай отсюда. Киргиз вчера всех о тебе выспрашивал.
– Поздно уезжать. И некуда, – ответил Дим.
– Он в бешенстве. На Нине, знаешь, клин у него вбился. Я его очень хорошо понимаю. У него руки дрожат.
– Значит, промахнется, – усмехнулся Дим.
Лиля показалась вдали с тремя бутылками в руках.
– Уезжать тебе надо, – повторил Глеб.
– Я Джину должен.
– Тем более...
– Он найдет. Он из под земли меня достанет, из любой дыры...
– Хату оставишь – не будет искать.
– Хаты не хватит.
Вошла Лиля.
– И что ты собираешься делать? – спросил Глеб.
– Пиво пить.
– Долго?
– До конца недели.
– А потом?
– А потом... мое имя будет служить примером того, как не надо было себя вести.
Глеб смотрел пораженно. Дим открыл пиво и подал девушке. Потом открыл свою бутылку и стал пить.
– Давай продадим к черту эту мастерскую! – воскликнул Глеб.
– С чего бы?! – ужаснулась Лиля-Фуджи.
– Этого мало..., – ответил спокойно Дим. – Я полгода давал ей в долг. Я не мог ей отказать. Ее ломало, рвало. Сначала она платила, а потом денег перестало хватать.
– Ты сдохнешь вместе с ней, – понял Глеб.
– Давайте продадим
Дим и Глеб переглянулись, и Дим кивнул.
– Да, это классная идея. Обсудим в подробностях через неделю.
Глеб вышел за ним из мастерской.
– Ну, скажи, чем тебе помочь! Давай закажем к черту этого Киргиза! Должен же быть какой-то выход?!
– А потом – закажем Джина, потом Ахмета. Потом возьмем кредит в банке, чтобы расплатиться с киллерами... Все будет хорошо, Глеб. Как-то обойдется. Не бери в голову. Я не собираюсь умирать.
Глеб попятился к двери. Дим махнул ему рукой и нырнул в толпу.
«Колизей» – самое известное казино столицы. А Киргиз – никакой не киргиз вовсе. Обычный полноватый дядька с выступающими скулами и узкими глазами. Всегда одет с иголочки и надушен. Говорят, он даже неплохой малый, когда дела его идут хорошо. Но в последнее время его дела... его дела перестали его волновать. Его волновало, что делать с ее посиневшим телом, где достать хороший гроб, как заказать место на кладбище, как отвезти ее тело в этом гробу на это место, чтобы засыпать землей и не мучить себя больше. Но не мучить не получалось. Боль не ушла в землю, не унеслась в небо. Душила обида на ту, которая бросила его так безжалостно... И вдруг эта обида получила новое русло: во что бы то ни стало найти того, кто толкнул ее на этот путь. Обязательно – толкнул. Сама она не могла... И как только он оправдал ее, боль стала отпускать, а обида получила практический выход – найти виновного. Киргиз приступил к делу рьяно. Остервенело. Но под его натиском знакомые дилеры стали путаться – не от страха за Дима, а от дикого напора Киргиза. Каждый подумал, что и он сам мог быть причастен, и это связывало язык, словно в рот заливался желатин и застывал там липкой массой.
Дим прошел бильярдный зал, кегельбан, понаблюдал за прыгающим шариком рулетки и поинтересовался, как найти хозяина. Киргиз оказался на месте.
– Кто спрашивает? – осведомился один из охранников.
– Тот, кого он ищет, – ответил Дим.
Парень пошел в его кабинет доложить. Кабинет Киргиза рядом с рестораном. Слышно, как отбивают мясо с кровью, как стучат ножи по дощечкам и пахнет жареным.
– Зайди, – кивнул парень.
Дима обыскали и, не найдя оружия, которого тот никогда не носил, пропустили в кабинет к хозяину.
Киргиз застыл посреди комнаты, по-видимому нервно вскочив из-за стола.
Дим остановился, закрыл дверь. Потом прошел и сел в кресло.
– Кто?! – воскликнул Киргиз, силясь припомнить его лицо и сомневаясь, что охранник не ошибся.
Дим посмотрел на его скуластое полногубое лицо, на его маленькие черные глазки, на торчащие на его квадратной макушке волосы, на его широкие ладони с волосатыми толстыми пальцами, на живот, выпирающий из-под дорогого пиджака... Ох, бедные женщины, вынужденные говорить ему комплименты.