Ворон. Тень Заратустры
Шрифт:
– Жива… – не веря самой себе, протянула Лиза.
– Надолго ли? – сокрушенно вздохнула тетя Шура. – Пред лабалотории, налево по колидору, – тумба. На ей – весы. Туда и покласть надоть. Глянь! Лупастит глазенки!
– Теть Шур! Приволоки весы к материалке. Я пока обработаю ее.
Лиза споро принялась за пуповину. Ввела противостолбнячную сыворотку. Ополоснула девочку чуть теплой, подмарганцованной водичкой, спеленала и пошла в комнату, где в тихие минуты собирались почаевничать медсестры.
– Это ты когда успела? – пошутила проходившая мимо старшая медсестра Карима. – Вроде поступлений больше нет. Чайку с тортиком хлебнем?
– Откуда такая роскошь?
– Благодарность это, а не роскошь! Я по-своему, не по-немецки, дисциплину блюду. – Карима частенько подсмеивалась над немецким чистоплюйством Лизы, но в душе считала, что на ее бригаде держится вся смена.
Кулек с новорожденной вписался в ванночку детских весов. Вместе с одеяльцем он оказался вполне увесистым. «Килограмм восемьсот», – отметила Лиза, подсознательно обнадеживая себя цифрами выживания. Ей бы хотелось, чтобы малышка выстояла, но шансов у нее было мало, это медсестра понимала. Она поставила на соседнюю тумбочку с плиткой чайник и ушла в перевязочную, стараясь стряхнуть с себя мысль о судьбе ребенка. Она сосредоточенно скручивала турунды, когда ее отвлекли от дела странные звуки. Она вышла. Чайник вовсю кипел. Пар от него клубился, как в финской бане. А на весах чихал ребенок. Потешно, скорчив рожицу, вдохновенно чихал. Лиза опрометью бросилась в реанимационное отделение. Мамаша должна бы уже отойти от закиси азота. Женщин сюда привозили всяких, в основном тех, кто несвоевременно рожал – по собственной прихоти и мрачной инициативе.
– Женщина!
Скавронская с усилием открыла глаза. Над ней склонилось незнакомое лицо. Ей показалось, что видит взлохмаченного чертика с глазами ангела.
– Женщина, – повторила Лиза, – вы ребенка хотите?
– Боже! Надюшка! Что с ней? Где?
Скавронская порывалась подняться, встать, но силы изменили ей, и она снова потеряла сознание…
В тот вечер Антон поздно вернулся домой. Весь день он чувствовал себя настолько неуютно, что, не закончив множество дел, сорвался из командировки.
– Домой…
– Да что с тобой, Адамыч? – удивился Мирзо.
– Не знаю. Этого не объяснить. Что-то случилось с моими.
– Да рано бы…
Мирзо провел руками по лицу, будто пригладил несуществующую бороду. «Бисмилаху рахману рахим», – прошептали его губы, нога выжала газ, и он погнал по трассе, не задав больше ни одного вопроса.
Антона знобило, перед глазами вставали картинки одна другой страшнее. Руки дрожали. Наконец, управившись с замком входной двери, он вошел в квартиру, наперед зная, что она пуста. Он даже не заглянул в спальню, а напрямик, не разувшись, направился к телефонному аппарату. Мирзо все понял без слов. Он помог пролистать абонентский справочник. Вера Дмитриевна еще не спала.
– Она мне вчера звонила… Да погодите, Антон! Может, просто задержалась где… Так! Вы дома? Если это преждевременные роды – я узнаю первой. Сидите и ждите моего звонка!
На телефонный звонок мужчины кинулись одновременно.
– Квартира Скавронских? – спросил незнакомый женский голос.
– Что с ней? Где? – Антон задыхался.
– Ее состояние стабилизировано. Но вы приезжайте, как можно быстрей!..
Мирзо затормозил, чуть не выбив хлипкие больничные ворота. В будке сторожа мелькнула тоненькая фигурка в цветном фланелевом халатике поверх наутюженного белого. Девушка на ходу натягивала колпак, поторапливая сторожа. Механизм ворот заскрипел, створки медленно поползли в стороны.
– Не закрывай, Бобосайф!
– Хоп, Лиза, поспешай!
Девушка прыгнула в уазик, показывая Мирзо, как проехать к корпусу. На ходу приоткрыв дверь, она выскочила, как только машина остановилась перед крыльцом.
– Я сейчас!
Вышла со свертком в руках. Рядом с ней семенила старушка с полными руками грелок.
– Везите дочку в детское отделение третьего роддома. Там аппаратура получше.
Антон в полном ступоре держал невесомую ношу. Санитарка угадала его состояние и повернулась к Мирзо.
– Обложите маленькую грелками. Пока ее там не примут, тепло не убирайте. Господь милостив. Она у вас живучая, – попыталась она успокоить Антона.
– Направление! – спохватилась Лиза. – Вот! Возьмите.
Девочку приняли без проволочек. Успела предупредить Вера Дмитриевна. Антон отрешенно сидел на деревянной скамейке в коридоре новой больницы. Мирзо переминался с ноги на ногу, заглядывая в матовое стекло, за которое унесли ребенка. Дверь за их спинами распахнулась, обдав по-зимнему холодным предрассветным воздухом.
– Ну что? – Это примчалась Лиза после дежурства. – Погодите! Я сейчас все узнаю.
Вскоре послышался тихий дружный смех. Она возвращалась с подружкой.
– Говорят, будет жить. Можете отдохнуть. – Антон отрицательно замотал головой. – Ну, тогда поезжайте в септику, навестите жену, а я все равно здесь еще побуду, заодно и подежурю около малышки.
Только тогда Антона отпустило. Он огляделся по сторонам, встал, посмотрел на Мирзо:
– Тебя дома не загрызут?
Друг только рассмеялся в ответ.
Провожая мужчин до машины, Лиза поделилась с Антоном своей уверенностью в необычайности будущего его малышки. Щемящая боль снова сдавила сердце Скавронского. Хотелось спрятать дочку на себе, укрыть от всех бед. Но чутье подсказывало ему, что пока он может всецело положиться на эту девушку, такую хрупкую и такую сильную.
– Как вас зовут?
– Лиза. Лиза Шпомер. Я позвоню вам.
Он улыбнулся, но Лиза заметила, как странно поменялся цвет его глаз. Они стали прозрачными, как застывшая слеза…
(6)
Вымощенное плиткой шоссе с темными латками свежего асфальта убегало к подножию гор. На еще спеленатых снегами вершинах оседали подточенные теплом ледники. В придорожных канавах бурлила, закручиваясь в водовороты, темная талая вода. В разные стороны разбегались холмы, поля. Влажная пашня дышала, клубясь испарениями. То тут, то там в ярких лучах солнца вспыхивали цветастые косынки крестьянок. На обочинах коренастые стволы тутовника укрыла курчавая зелень. Деревья стригли каждую весну. Тогда они превращались в корявые столбовые вешки. Торчали тонкими веточками, словно перевернутые вверх корнями, ощетинившиеся на весь мир. Не проходило и недели, как молодые побеги наполнялись могучей силой, и тутовник превращался в сплошной ряд густых зарослей. Как всегда, под их сенью толпились ребятишки, собирая сочные ягоды. Антон попросил Мирзо остановить машину. Заслышав шум тормозов, навстречу посыпала детвора, показывая на пальцах, сколько будет стоить дармовой товар.