Воронья Кость

Лоу Роберт

Воронья Кость смотрел ему в лицо, замедлившееся сердцебиение неумолимо отсчитывало время. Прекрасный как у девы лик, непогода и невзгоды ещё не оставили на нём отпечатка; на миг острая боль пронзила нутро Вороньей Кости, ему захотелось, чтобы этот мальчик просто ушёл, а его лицо по-прежнему оставалось бы безупречным и безмятежным.

Од увидел глаза человека, которого ему предстоит убить, один синий, другой коричневый, они показались ему такими прекрасными, как камушки агата, что он нашёл однажды на морском берегу. Он улыбался — эти глаза будут замечательным даром Тюру, и бог останется доволен. Голову противника венчал куполообразный шлем, из верхушки которого струился хвост белого конского волоса, он подумал, что, возможно, шлем ему нравится, а затем нахмурился.

— На нём вмятина, — сказал он, и озадаченный Воронья Кость поначалу не понял о чём он, подумав, что это просто уловка, и проследил за его взглядом.

— Твоя боевая шапка, — сказал мальчик и взмахнул мечом, указывая на голову Вороньей Кости. — На ней вмятина.

— То же самое будет с твоей головой, — прохрипел Воронья Кость, — потому что я сниму её с твоих плеч.

Од лучезарно улыбнулся и покачал головой.

— До сих пор никто не сумел нанести мне и царапины, — гордо произнёс он. — Тюр хранит меня.

Мальчик двинулся к нему, и Воронья Кость чуть не завопил от ужаса, ошарашенный его скоростью, но всё же успел блокировать удар, клинок Ода отскочил с высоким, тонким звоном. Затем мальчик закружился, уверенно ступая по льду замерзшего потока, подскакивая, словно брошенный камень.

Од снова атаковал, Воронья Кость отбил удар, мрачно подумав, что ему, скорее всего, вообще не удастся достать этого юнца, который кружил вокруг, словно дым. Онунд подумал то же самое и взглянул на Кэтилмунда, оба кивнули друг другу, чем бы всё не закончилось, Обетное Братство не станет служить людям Гудрёда.

Последовал третий вихрь ударов, меч Ода ударил наискосок сверху, Воронья Кость снова блокировал, и в следующий миг ему удалось ударить самому, но Од уже успел уклониться, и легко оказался за пределами досягаемости.

На этот раз Воронья Кость понял, что четвёртая атака начнётся так же, как и остальные, но это будет всего лишь финт, на самом деле Од ударит снизу-вверх, целя в незащищённую подмышку.

Так и произошло, замах сверху посвистел, словно птичье крыло, и Воронья Кость подыграл ему, и когда ложные удары перешли в настоящий, меч Ода лязгнул о кольчугу. Воронья Кость, смахнув с глаз струйку пота, заметил, что Од нахмурился.

Воины с обеих сторон закричали бойцам, подбадривая их и призывая скорее закончить поединок. Эрлингу весь этот шум казался не более, чем жужжанием насекомых, потому что он внимательно наблюдал за Одом. Он заметил движение, которым юноша с разноцветными глазами встретил атаку, и то, как Од нахмурился. В первый раз он почувствовал, как его гложет червячок сомнений, потому что раньше Од никогда не возился с противником так долго.

Воронья Кость подумал, что это такая же игра королей, только гораздо быстрее и со сталью в руке. От этой мысли ему полегчало, потому что игра королей была его любимой игрой, и Олаф заулыбался.

Когда Од налетел снова, Воронья Кость выкинул трюк, от которого наблюдающие за поединком воины ахнули — перебросил меч из правой руки в левую, и Од, который было, занёс меч, вдруг понял, что оказался открыт сбоку и запаниковал. Его нога чуть проскользнула, и ликующий Воронья Кость рубанул его.

Раздался звон стали о сталь, и мальчик отпрянул назад, его прекрасное лицо исказила уродливая гримаса страха и ненависти, он побледнел. Такого ранее не случалось, и он никогда не ощущал ничего подобного.

Воронья Кость слышал, как в ушах бешено стучало сердце, он ощутил болезненную безнадёжность. Олаф был уверен, что на этот раз достанет Ода, но, боги, как же быстр этот парень. Может быть, он и вправду любимец Тюра Однорукого. А возможно, это магия сейдра Гуннхильд, старуха всё ещё могущественна, и сейчас где-то далеко отсюда, она колдует, бормоча во тьме.

Разъярённый, ослепительно быстрый Од, набросился на него, Воронья Кость невольно попятился, нога поскользнулась на льду, он упал на одно колено, слабо затянутый на ремешок шлем соскользнул с головы и подпрыгивая, откатился прочь. Од приблизился к нему и принялся слепо наносить безумные, яростные удары, воины завопили и заревели.

Эрлинг протолкнулся вперёд, неистово рыча в гневе. — Нет, нет — убей его, Од. Убей его сейчас же.

Но мальчик решил взять грубой силой, а не точностью. Он бил то справа, то слева, Воронья Кость поднял меч и блокировал удары, иначе был бы уже изрублен на кровавые куски; Од упрямо бил снова и снова, натыкаясь на клинок Вороньей Кости, словно пытался вбить собственный меч Олафа прямо в его бледное и искажённое лицо.

Вдруг раздался резкий звон, и все замерли. Никто не проронил ни слова и даже не вздохнул; Од уставился на оставшийся в руке короткий обломок своего клинка, длинный же, вращаясь, просвистел в воздухе. Когда он приземлился с глухим звоном и заскользил по льду, воины снова зашумели.

Воронья Кость бросился вперёд. У него была лишь единственная возможность, и ошеломлённый Од с визгом отскочил прочь. Воронья Кость снова — дважды, трижды, попытался всадить свой клинок в мальчишку, но тот, даже с обломком меча в руке, был ловок и быстр, отражая опасные удары.

Задыхаясь и хрипя, Воронья Кость ненадолго остановился отдышаться и снова бросился в атаку. Од сделал пол оборота на пятке и ткнул обломком меча в лицо Вороньей Кости, заставив того отдёрнуться в сторону и потерять равновесие. Что-то ударило по руке Олафа, в которой он держал меч, пальцы онемели и выпустили клинок, со звоном упавший на лёд. Воины Эрлинга дружно взревели охрипшими глотками.

Мальчишка вплотную сблизился с Вороньей Костью, так что он не мог ни убежать, ни достать другое оружие; Олаф был сильнее и выше, но поединок измотал его, они сцепились друг с другом в захвате, напряжённо пытаясь получить преимущество, ноги скользили по льду и снегу. У Вороньей Кости на поясе был топорик, но ему никак не удавалось вытащить оружие, даже когда удалось высвободить одну руку.

Однажды он научился у Финна одной уловке, — тот носил в сапоге римский гвоздь. Воронья Кость привязал к внешней стороне лодыжки ножны с кинжалом, удивляясь, как Финн терпел мозоли, которые гвоздь должен был постоянно натирать ему, ведь у него даже не было ножен. Не раз Воронья Кость подумывал снять эту хитроумную штуковину, ношение кинжала раздражало его с самого первого дня, но теперь он благодарил Одина за ту мудрую мысль, которую, несомненно, даровал ему Одноглазый.