Ворота Сурожского моря
Шрифт:
– А курени, как у нас, – отметил Валуй.
– Ага, только повыше, – согласился Борзята.
Как и у них на Острове, курени здесь поднимались на сваи, обернутые плетнем. Для крепости его еще обмазывали глиной. Низовой этаж все время, кроме весеннего, использовался под хозяйственные нужды: под курятники, гусятники, склады. Жили на втором, основном. Только курени у деревянного храма стояли прямо на земле – здесь поднимался высокий холм, и его, вероятно, не заливало во время весеннего половодья. И что еще заметили все: чистоту на улице. Ни соринки на пыльной тропинке, ни рыбьей шелухи, ни коровьих лепешек. Видать, убирали. Не то что на Туреччине – там кругом грязь и свалка. Ну, кроме тех районов, где жила знать, но о них казаки знали понаслышке – самим бывать не приходилось.
Неожиданно Борзята толкнул Дароню в бок. Тот вопросительно искривил бровь. Лукин указал взглядом в проулок, уводящий вправо от центральной улицы. Врун медленно повернулся. В следующий момент его рука вскинулась к разлохмаченному чубу. От реки поднималась симпатичная дивчина с полными ведрами, чуть покачивающимися на коромысле. Парни как по команде замедлили шаг, дружно повернувшись в ее сторону.
Скрип-скрип, поскрипывали ведра. Все медленнее и медленнее двигались казаки. Девица тоже заметила ребят. Смутившись, опустила голову. Тропка выбегала встречь казакам, и вскоре девице проходить мимо. Ребята, сообразив, что смущают девушку, сами завертели головами, делая вид, что они тут просто так. Мол, просто гуляют, торопиться некуда. Девушка, не поднимая головы, поравнялась с парнями. И тут Дароня, во все глаза глядя на дивчину, неловко столкнулся с тоже засмотревшимся Космятой. Запнувшись за выставленную ногу, он чуть не свалился. Наверняка грохнулись бы оба, если бы в последний момент Валуй не ухватил друзей за воротники. Девушка, кинув быстрый взгляд на спотыкающихся казаков, озорно хихикнула. Пока парни смущенно переглядывались, наливаясь краской, она уже удалилась на несколько шагов. И еще чуть отойдя, украдкой оглянулась. Каждый понадеялся, что из-за него. Ребята, как один, заулыбались. Дароня поднял пятерню к затылку:
– Ну и дивчина, а глаза какие…
Космята вздохнул:
– Синие, как вода в колодце поутру.
– Эх, хороша, – поддакнул Пешка.
– Не то слово, хороша. Чудо, какая…
Борзята ухмыльнулся:
– Ну все, пропал казак. Сейчас свататься али погодить малеха? Калинов куст [47] где тут у них?
– Да иди ты, – ровным голосом отозвался Дароня и, еще раз вздохнув, с усилием отвел взгляд от удаляющейся стройной фигурки. – Пошли, что ли.
47
По распространенной казачьей и русской традиции «венчание» производилось хороводом вокруг калинового куста (отсюда и частое упоминание калины в старинных песнях).
Казаки, улыбаясь в усы и иногда оглядываясь, зашагали дальше. Больше о дивчине вслух никто не вспоминал. Хотя мечтательные искорки еще не раз и не два вспыхивали в самой глубине казачьих глаз.
Чем ближе к центру городка они подходили, тем меньше народу попадалось навстречу. И все больше мальчишек и девчонок, сновавших между плетнем и с любопытством поглядывающих на них. Взрослые куда-то подевались, будто на войну ушли.
– И где они все? – почесал затылок Космята.
Словно в ответ, до них долетел многоголосый гам, волной накативший из-за стен. Казаки прибавили шагу. Шум исходил от небольшой круглой площадки посреди города – майдана, закрытого со всех сторон длинными общинными бараками, где по обычаю жили приезжие и призванные на сборы казаки. Бывшие невольники остановились в отдалении, чтобы не мешать.
Навскидку здесь толкалось человек двести только возрастных казаков, допущенных на круг. Второе кольцо образовывали парни и подростки. Им было плохо видно, что происходило на сколоченной из досок и мелкого бревна небольшой возвышенности в центре майдана, и молодежь тянула шеи, стоя на на цыпочках. Некоторые забирались на всякие кочерыги. Присмотревшись, близнецы разглядели на помосте их знакомца Ивана Косого. Размахивая руками, он что-то живо рассказывал собравшимся казакам.
Поддерживая саблю, на помост забрался среднего роста казак с большим серебряным крестом на груди, придавливающим длинную седую бороду. Косой уважительно посторонился, но не ушел. Новый казачина, ухватив крест в широкую ладонь, похоже, по привычке и перекрестившись на луковку деревянной часовни, загудел басом:
– Дело такое, братья-казаки. Опять нам попа из России хотят прислать. Говорят, будто ваш выбранный не справляется. Так ли? – он обвел зашумевших товарищей суровым взором из-под густых топорщившихся бровей.
– Мы его в речке скупнем, как прошлого, – закричали из толпы.
– Мы тебя выбрали, нам другого Отченаша не надобно.
– Нормально Тихон справляется.
– Посылай их подальше.
– Умники больно.
– Нам нахлебников не надо.
– Отченаш и как казак саблей горазд, и как батюшка – кадилом.
На погост заскочил, парни даже не поняли откуда – точно, не по ступенькам, – низенький и верткий казак, чем-то похожий на Тихона. Такой же заросший, но более растрепанный. Властной рукой отодвинув не сопротивляющегося батюшку, он поднял руку с зажатым в ладони посохом.
– Мы вольные люди, нам чужие не требуются. Сами с усами. Отченаш, хучь и старший брат мой, хучь и с крестом ходит, что я не одобряю. Но скажу честно – лучший батюшка. Верно, казаки?
– Верно, Гринька! – закричали снизу.
– Ведун не сбрешет, правду скажет.
– И спрашивать нечего, гнать московского, ежели пришлют.
Косой, удерживая довольную улыбку, поднял руку:
– По-моему все ясно, хорош адатить [48] , казаки, – он повернулся к Тихону. – Так и отпиши. Мол, ажеж [49] , благодарствуем, но не треба. А ежели настаивать станут, шибко не ругайся, мы на него тут окорот сыщем.
Майдан одобрительно загудел. Тихон перекрестил толпу, и его широкая ладонь снова взметнулась вверх.
48
Шуметь, кричать.
49
Конечно.
Атаман и ведун с интересом уставились на священника. Что еще скажет? Толпа постепенно замолкала.
– Казаки, – голос у Отченаша гудел, как огромный колокол. – Знаете ли вы, что скоро нам идти на благое, богоугодное дело?
– Это какое-такое? – раздалось из рядов.
– На Азов! – он замер, разглядывая замерших в ожидании продолжения станичников. – На Азов, чьи стены некогда принадлежали нашим предкам, а ныне они в руках врага. Знаете?
– Знаем, – закричало множество казаков.
Молодые парни, соскочив с коряг, замахали руками, выкрикивая:
– Знаем, знаем.
Отченаш помолчал, словно наслаждаясь ответами. Ведун вопросительно толкнул его в бок, мол, ты зачем это.
Священник, не обратив на брата-отступника внимания, сгустил брови:
– А чего ж вы, бисовы дети, за благословением в храм не идете?
Толпа растеряно молчала.
– Так время же ишшо есть, чай не завтрева выступать.
– Успеем, не боись.
– Ты свово брата причащи сначала, а то он, поди, и отченаша не знает, – прокричали из толпы.