Воровка

Назаренко Анна Алексеевна

Ремис широко улыбнулся:

— Кир, что бы я без тебя делал?

— Самоубивался бы в одиночку. Вот смотри, здесь есть список действующих членов Совета и их краткие биографии. Почитай. Может, передумаешь.

Часть 17

Жизнь определенно налаживалось. Странно думать об этом, сидя на холодном ветру, выковыривая песок из глаз и оттирая в тазике с мутной водой какую-то ржавую железку, но факт есть факт: так хорошо Риссе не было уже давно. Их взяли на корабль! Взяли — и даже ничего мерзкого не потребовали. Босс гробокопателей — громадный забрак с обветренным лицом и мускулами, как у звезды боевика, — оказался суровым, мрачным,

но в целом нормальным дядькой: выслушав их, пообещал по спальнику в грузовом отсеке и кормежку за работу. Девчонки должны были отмывать находки, прибираться на корабле, готовить, разносить еду копателям и выполнять мелкие поручения, а еще — вставать раньше всех и ложиться спать только после того, как отчитаются командиру о выполненных заданиях. Не так уж много за жизнь и свободу, если подумать.

Будь тут Ремис, Рисса бы сейчас легонько, но чувствительно стукнула его по голове. Развел панику, параноик! Подумал бы хоть раз головой, а не жопой, сидел бы сейчас с ними. А он, наверное, прямо в эту минуту висел на позорном столбе и медленно подыхал от боли и жажды. У Аргейла за поводом дело не встанет.

Почему-то от этой мысли настроение резко испортилось. Вспомнилось, как Ремис обнимал ее тогда, в медпункте, когда она едва не разревелась. И как они вместе над планом думали, и как домашку делать пытались… И ничего она не плакала! Это все песок. Дурацкий колючий песок, в который словно битого стекла насыпали.

Палец неловко соскользнул, и Рисса больно ободрала ладонь об острый угол железки. Вода, освещенная переносным фонариком, из мутно-серой стремительно превратилась в грязно-черную.

Рисса выругалась. Из глаз все-таки брызнули слезы — те самые, которых не было.

— Что, поранилась? Дай-ка сюда. — Иллин требовательно схватила Риссу за руку, как-то так надавив на запястье, что она выронила недомытую железку. — Не шипи и не ругайся, у меня уши от этого вянут! Сейчас все пройдет.

Она крепко обхватила ладонь Риссы руками, глубоко вздохнула и зажмурилась. Какое-то время ничего не происходило. Рисса уже собралась вырываться, как ладонь огладило приятным холодком, унесшим боль и гадкую жаркую пульсацию — первый сигнал, что в рану попала инфекция. Когда Иллин отпустила ее, Рисса удивленно уставилась на чистую кожу без единой ссадинки. Стало даже лучше, чем было.

— Нифига себе. — Рисса несколько раз сжала и разжала пальцы. Хуже не стало. — Спасибо, Илли. Ты где такого нахваталась? Тот старикан в медблоке натаскал?

— Скажешь тоже. Он мне пару советов дал, и только, — немного раздраженно отозвалась Иллин. — Лечить я умела и раньше. Ну как — умела… это скорее интуиция, чем умение. Я могу точно сказать, что и где у человека болит, если сконцентрируюсь. Могу залечить царапину вроде твоей. Хозяйке ее постоянные приступы мигрени лечила. Много чего по мелочи могу, словом.

Она невесть с чего улыбнулась, выложив на тряпку отмытую статуэтку и потянувшись за очередным доисторическим хламом. Недобро так улыбнулась.

— А могу и по-другому этим пользоваться. Когда я сломала руку хозяйскому сыночку, я точно знала, что недавно у него уже был перелом — и сросся не очень хорошо. Мне нужно было только надавить. Совсем немножко и в нужном месте. А у тебя, кстати, с ребрами проблемы. С нижним левым, например. И позвоночник не в порядке, руки просто горят вправить.

Рисса поежилась. Нижнее левое ребро ей около года назад ломали дважды: сначала в драке с залетными пацанами с другого района, а чуть позже по тому же месту прилетело от пьяного в дрова отчима. А уж сколько раз Рисса падала на спину и пересчитывала позвонками ступеньки, она даже думать не хотела.

— Иллин, я тебя такими темпами бояться начну.

— Мы же подруги. Радуйся…

и давай работай уже! Думаешь, один раз руку порезала и можешь ничего не делать?

— Ой, какие мы строгие и грозные! Госпожа, водных процедур не желаете?

Рисса брызнула на нее грязной, резко пахнущей чистящим средством водой. Иллин, возмущенно взвизгнув, кинула в Риссу скомканным одноразовым полотенцем. Та запустила в ответ тряпкой. Бесценные артефакты (правда, больше всего напоминавшие куски ржавого железа и камня) печальной кучкой лежали на подстилке, толком не отмытая статуэтка стремного двуногого ящера пялилась на девчонок с осуждением.

— Перестаньте, пожалуйста. Нельзя так вести себя здесь. Это неправильно.

Рисса удивленно глянула на Милли. До этого малявка смирно сидела на своем краю подстилки и уныло оттирала какую-то побрякушку, а сейчас вдруг отложила работу и пыталась испепелить старших подружек взглядом. Выходило забавно: Рисса даже не знала, чего ей больше хочется — дать мелкой легкий подзатыльник, чтобы не говорила глупостей и работала шустрей, или ласково потрепать ее по топорщащимся кудряшкам.

— Мелочь, заканчивай уже выпендриваться, — беззлобно бросила она. — Бесишь иногда.

Милли добела стиснула хлипкие кулачки. Личико у нее было серьезнее некуда.

— Я серьезно, Рисса. Им очень плохо — тем людям, которые здесь погибли. Ты разве не слышишь? Они кричат. Плачут. Их давно нет, но им все еще больно. Они умирают каждый день, снова и снова, снова и снова, горят, задыхаются… А вы ведете себя как дуры!

С каждым словом голос Милли все сильнее дрожал. Последнюю фразу она скорее выплакала, чем сказала — всхлипывая, запинаясь и размазывая слезы по мордашке. Вмиг посерьезневшая Иллин подхватилась с места, пересела к Милли и попыталась ее обнять, но та раздраженно вырвалась.

— Не надо, Илли. Все нормально. Только не надо так относиться к ним, пожалуйста. К тем людям, у которых это все украли. Они… не заслужили. Не заслужили всего этого.

Сглотнув ком в горле, Милли уставилась на мертвый город. Сейчас малявка уже не казалась ни смешной, ни милой: болезненно-худенькая, бледная, спутанные светлые, почти белые волосы полощутся на ветру… Риссе отчего-то стало очень неуютно. Развалины, окружавшие площадь, угрожающе надвинулись на нее, грозя сомкнуться сплошной стеной и похоронить девчонок вместе с жителями древнего Варадина. В вое ветра ей теперь мерещились стоны умирающих. Только сейчас Рисса задумалась, сколько же народу жило здесь — хотя бы на той улице, что тянулась от площади к набережной пересохшей реки и потом растворялась в пересечении улочек поменьше. Рисса машинально глянула на предмет, который взяла из неказистой кучки трофеев. Оказалось — браслет. Из-под вековой грязи сверкнуло золото, но Риссе даже не пришло в голову, сколько месяцев безбедной жизни можно купить за него. Слишком сильно от вещицы тянуло могильным холодом. Девочка рефлекторно разжала ладонь, и украшение стоимостью в несколько тысяч кредитов упало на землю, взметнув облачко пыли.

— Милли, — Иллин позвала подружку ласково и осторожно, будто боялась, что та может выкинуть что-нибудь безумное. Коснулась ее ладони и, не дождавшись протеста, легонько сжала ее. — Иди отдохни на корабле, солнышко. Я знаю, тебе тяжело здесь. Ничего, мы с Риссой поработаем за тебя.

В словах Иллин было что-то магическое: Милли, стоявшая неестественно прямо и неподвижно, расслабила плечи и сгорбилась, словно из нее вытащили стержень. Она глупо захлопала глазами, заозиравшись по сторонам, и по-детски прижалась к Иллин. Аура потусторонней жути, только что окружавшая ее, улетучилась — из стремного привидения, которое немудрено принять за местную обитательницу, Милли вновь превратилась в плаксивую малявку.