Воровка
Шрифт:
Рисса в ужасе попятилась. Горло перехватило спазмом, язык словно отнялся. Она смогла лишь судорожно замотать головой и рефлекторно выставить перед собой руки, будто они могли защитить от удара светового меча.
— Н-не надо, — выдавила она, чувствуя себя самым никчемным и бесхребетным существом в галактике. От обиды, унижения и осознания того, как жалко она себя повела, хотелось разреветься сильнее прежнего. Или расшибить лоб об стену. — Я… не это имела в виду, миледи.
Презрительно усмехнувшись, Фархан погасила клинок и вернула рукоять на пояс.
— В таком случае, прекрати истерику и послушай меня. Если умирать ты все-таки не хочешь, тебе придется понять, что твоя жизнь отныне связана с Империей и ситхами.
Рисса молчала, время от времени шмурыгая носом. Все, что говорила Фархан, было так очевидно, и так… так хреново. Она никогда не вернется домой. Никогда не станет свободной. Так и останется навсегда рабыней напыщенной ситки, которая и сама кому-то такая же рабыня, только повыше рангом. Охренеть. Всегда о таком мечтала.
Фархан прошлась по комнате, остановилась возле стола. С какой-то непонятной нежностью провела пальцами по стоявшему на нем резному ларцу из темного камня. Ее лицо из строгого вдруг сделалось задумчивым, почти печальным.
— Реальность редко отвечает нашим желаниям, Рисса, — сказала она заметно смягчившимся тоном. — Когда погиб мой сын, мне казалось, что я не вынесу этого. Я чувствовала его предсмертный ужас. Чувствовала, как жизнь покидает его тело, а после… — она замолчала ненадолго, поднесла руку к вороту, будто хотела ослабить его. — После там, где раньше был мой Тиатан, не осталось ничего. Лишь пустота, которая никогда не заполнится, сколько бы лет ни прошло. В первые дни я хотела умереть, Рисса. Но это ложный выход. Сейчас в тебе, как и во мне тогда, говорит слабость — самый страшный враг, что таится в душе каждого. Он уничтожит тебя, если ты поддашься ему. Я же предлагаю тебе жизнь. Не ту, что ты хотела, но куда лучшую, чем все, на что ты можешь надеяться сейчас. Понимаешь?
Рисса стояла, потупив голову. Самое гадкое было в том, что она все это понимала. Понимала — да только принимать не хотела. Принять это все — значит, смириться с тем, что она станет ситхом и навсегда распрощается со свободой. С правом быть той, кем она сама захочет быть. Она станет одной из этих жестоких мразей, которые вырезают людей тысячами, чтобы миллионы не смели сопротивляться, и обращают в рабство подростков за то, что они пытаются украсть себе на еду и одежду.
Рисса этого не хотела. Но умирать она не хотела еще сильнее.
— Понимаю, миледи.
— Тогда преклони колено, дитя, и поклянись, что будешь верна мне.
Опускаясь на колени, Рисса даже не почувствовала отвращения или злости. Поклясться Фархан в верности было почти легко.
Бонус 1. Жизнь продолжается
Дождь, дождь, дождь. Прошла неделя, а погода была все такой же поганой, как в первый день. В Каас-Сити лило, будто где-то на небе забыли выключить кран. Солнцу, похоже, опротивело светить этой планете, потому что из-за туч оно вообще не появлялось: день и ночь здесь можно было отличить только по оттенку темно-синего, который днем становился чуть светлее. Наставница Риссы говорила, что иначе на Дромунд-Каасе не бывает — какая-то мощная аномалия в Силе натворила дел с атмосферой, а исправить это ситхи то ли не сподобились, то ли не смогли, то ли не захотели. Хорошо хоть защитный экран над городом натянули, чтобы жителям не пришлось отращивать чешую и жабры.
Рисса не представляла, как здесь можно жить. Если бы не уроки
Сегодня день тянулся медленно: наставница с утра ушла по каким-то очень важным делам, о которых Риссе, понятное дело, не полагалось знать, оставив ей пугающую гору заданий и напутствие в духе: "Сделай все до завтра, иначе получишь". Деться от них, конечно, было некуда, но Рисса не спешила вгрызаться в гранит науки: впервые за неделю, что она провела под опекой (хотя слово "тирания" подошло бы куда лучше) повелительницы Фархан, у нее появилось время на себя. А еще — силы, чтобы этим временем воспользоваться.
Рисса с наслаждением потянулась на кровати, разминая ноющие после тренировки мышцы. Хотя дроид гонял ее и вполовину не так жестко, как наставница, вымоталась девочка изрядно, а на ее теле прибавилось новых синяков и ожогов. А постель была такой мягкой… За этот матрас и всегда свежее, приятно похрустывающее белье, Рисса была почти готова смириться с положением бесправной ученицы. По крайней мере, до первого поклона перед наставницей. Жаль, что вот так поваляться Риссе обычно не позволялось: пять минут на душ, десять — на завтрак, и вперед, за уроки, на которых ей пытались за неделю вдолбить в голову больше знаний, чем за все одиннадцать лет прошлой жизни.
Она с глухой тоской посмотрела на валявшийся на столе датапад. Загруженные в него интерактивные учебники и сборники заданий по всевозможным предметам терпеливо дожидались Риссу, как сказочные демоны, всегда получавшие понравившуюся человечью душонку. Фархан точно взгреет ее, если узнает, что Рисса ничего не делала весь день. Но если не весь день, а всего полдня? Должно же у нее быть время на себя, разве нет?
На улице сверкнула молния, отразившись бело-голубым в блестящих стенах и огромных окнах соседних небоскребов. Рисса поежилась: воспоминания о других молниях, тех, что Силой вызываются, у нее были еще свежи. Краткое "обучение" в ситской Академии на всю жизнь снабдило ее кошмарами и воспоминаниями, от которых хотелось то ли удавиться, то ли удавить всех, кто к ним причастен. Странно было после всего этого валяться в собственной комнате, смотреть в окно и думать о том, как бы успеть и развлечься, и с уроками разобраться. Она каждый день ждала подвоха, боязливо сжималась всякий раз, когда наставница слишком резко поднимала руку, но пока все было ровно. Фархан держала обещание не гнобить ее без повода. Гонять — гоняла, на тренировках лупила без жалости, так, что пару раз пришлось кольто обкалываться, и однажды крепко придушила за "недостаточно почтительный тон", но не измывалась и втоптать в грязь не пыталась.
Жизнь была… не то чтобы хорошей, но сносной. Подозрительно сносной, несмотря на кучу запретов и правил. Уж точно лучше, чем в Академии.
Время меж тем близилось к полудню. Рисса встряхнулась и заставила себя вылезти из постели. У нее сегодня день свободы, и неизвестно, когда такой в следующий раз наступит! Нечего тратить его на ерунду. Она еще ни разу в город не выходила, и это надо было срочно исправить.
Одевшись и повесив на пояс сумку с датападом, иденткартой и мелочью, которую Фархан называла "содержанием", Рисса критически осмотрела себя. Скорчила рожу зеркалу, которое упорно отражало какое-то имперское нечто, имевшее с Риссой мало общего. Аккуратная ровная стрижка, форма "для повседневного выхода в город" — бледно-красная туника с геометрической вышивкой по вороту, серые штаны в обтяжку, мягкие сапожки до голени… Мать бы прослезилась от умиления, увидев Риссу такой. Если бы, конечно, Фархан не запретила ученице общаться с родными. Да Рисса и сама не рвалась: маме она давно уже перестала быть нужна, и глупо думать, что это изменилось бы теперь. Пусть своему уроду-мужу сына родит и будет счастлива без нее. А Рисса уж как-нибудь сама.