Ворожей Горин – Зов крови
Шрифт:
От мысли, что я на полном серьезе рассматриваю вариант заняться бытовым оккультизмом, я разозлился сам на себя. Надо же, что делают гипноз и самовнушение! Чем дальше я отдалялся от своей больницы и чем ближе был к дому, тем сильнее открывались мои глаза на действительность.
«Горин, — спрашивал я себя мысленно, — ты сейчас на чистых щах колдуном заделаться хотел? Совсем дурачок нестабильный? Акцио мозги, Горин!»
Сейчас, надышавшись большим городом, его пространством, силой и энергетикой, я уже сомневался, что события последних суток были реальны. Слишком уж сильно в медицинском вузе в нас вбивали прагматизм и реализм. Я и в бога-то как в такового не сильно-то и верю, хоть и крещеный.
Мысли уносили меня все дальше в плоскость прагматизма и объективной реальности. Может, никакой молодой и сексапильной бабки Семеновой и не было вовсе? В конце концов, я же ни с какой Радмилой в реале не общался! Вся коммуникация с ней происходила в некоем астральном пространстве, а стало быть, она запросто могла быть плодом моего больного воображения. Во всех вариациях, включая ее соблазнительную земную проекцию.
«Да, Горин, с такой фантазией тебе бы книжки писать да на сайтах самиздата выкладываться в поисках дешевой славы…»
И вот только я согласился с мыслью, что меня отпустило, что не было ничего, как в кармане завибрировал мобильник. Разумеется, разорался он, когда я уже выполз из метро и пешком брел домой. Денег на такси было жалко, а толкаться в автобусе не хотелось. Да и не чувствовал я холода сейчас — то ли слишком возбужден был в связи с событиями прошедших суток, то ли и правда в Москве потеплело. Номер, разумеется, не определился, никто законов жанра не отменял: коли должно быть все странным, оно таким и будет. И ведь не отвечаю я обычно на звонки со скрытых номеров — в подавляющем большинстве случаев это или спам, или мошенники. А тут почему-то точно знал, что ответить стоит, а сослаться на то, что я был в метро и не слышал — не прокатит.
— Да?
— Домового борода! — весело отозвался уже знакомый женский голос. Звонила Радмила. — Что ж ты, милок, думал, я о тебе позабыла?
— Если честно, очень на то рассчитывал, Радмила Батьковна, — честно признался я, щупая свободной рукой свой лоб в слабой надежде ощутить жар и этим объяснить весь продолжающийся вокруг меня бред.
— Ну, как тебе моя работа?
— Вы это сейчас про что?
Мне почему-то захотелось дурачка включить. Нечего ей знать, что все, что она наворотила с моей новой реальностью, мне лично понравилось.
— Ну, как же? — наигранно удивилась Радмила. — Я ж тебе так подправила нить судьбы, что ты теперича по жизни как сыр в масле кататься будешь. Одна сладкоголосая да круглозадая секретарша чего стоит!
— Да у меня ни сейчас, ни даже в будущность заведующим отделением на нее денег не хватит! — возразил я ведьме. — Так что тут вы как раз промашку дали. Одно дело заглянуть в мои грезы, а другое дело — реальность. Такие девахи абы с кем жизнь свою не связывают. У них запросы знаете, какие?
— А ты на ее запросы не гляди. Моргну — будет она в тебе мессию видеть, даже если ты голодранцем окажешься. Будет она ноги тебе мыть да воду эту пить. И жить она с тобою будет, коли сам захочешь, хоть в квартире, хоть в землянке, хоть в подворотне. Лапшу быстрого приготовления
Почему-то в слова Радмилы верилось сейчас охотно. Уж столько я на своем веку повидал молодых, образованных, красивых девок, которые крест на жизни своей поставили, связавшись с каким-нибудь мудаком маргинальным, что и не в такое поверишь. И ведь действительно, бывают же такие бедолажки, на которых смотришь и кажется, будто сглазил их кто! Так и хочется спросить у таких горемык: вот чего ты за этого наркомана уцепилась, чего с этим алкашом живешь? И себя ведь губишь, и детей своих! И, главное, говоришь с ними, доводы приводишь разные, примеры. Они все, как одна, с тобой соглашаются, головой кивают, понимают все, а после все одно продолжают жить со своими козлами и мрут от бытового насилия, что мухи. Кстати, такое и в обратную сторону случается. Я про слабохарактерных мужичков, попавших под каблук сильных и властных абьюзерш. Такие мужчинки уже к тридцати годам лысиной обзаводятся, а к сорока — двумя инфарктами и или как минимум одним инсультом. Правда, таких примеров меньше, поскольку мужики реже жалуются, больше помалкивают да терпят. Хотя от такого терпения, как по мне, случаются трагедии пострашнее шекспировских. Дойдет такой тихоня до ручки, а потом попадает в криминальные сводки как «битцевский маньяк», «балашихинский душитель» или «тульский расчленитель».
— Охотно верю вам, Радмила, но я все же пас. Жить с дамой сердца не по любви совесть не позволяет, да и комплексы у меня, знаете ли — я сам себя красавцем не считаю и рядом с такой женщиной, как наша Зинаида, буду чувствовать себя неуютно.
— Любовь… — презрительно фыркнула Радмила. Чувствовалось, что ей много что есть об этом эфемерном чувстве сказать. — Так ты, Гришенька, только намекни, с кем тебе любо миловаться, а я мигом организую!
— Я уж как-нибудь сам, спасибо.
— Ну, как знаешь. Главное, что обещала я жизнь твою выправить, я и выправила.
— Ага, а прежде испоганили!
— Об том я уже прощения у тебя просила. И еще раз попрошу, коли хочешь. Вспылила я, признаю. Главное, что ты, соколик, должен сейчас понять, так это то, что выпал тебе в жизни билетик счастливый. Тебе всего-то для счастия нужно взять, да и вернуть мне моё. Вот ты сам посуди, тебе вообще бабская силища зачем? Да тебя в нашем мире засмеют! Ты и пользоваться-то этой силою не сможешь толком! Там знаешь, сколько на собственной кровушке замешивать зелий надобно? Тьма-тьмущая рецептов таких!
— А чего ж я, по-вашему, крови своей боюсь? Я и донором в универе был раз десять, и так кровь из вены и пальца сдавал, да и у других сколько раз брал…
— Вот же дурень! — выдохнула Радмила. — Я про другую кровь толкую, про бабскую! Про ту, что раз в месяц любую здоровую бабенку посещает!
— То есть вы из менструальной жидкости зелья варите?
— Агась.
— А потом пить людям их даете?
— А то!
— Фу (непечатно) мерзость, какая!
— Так и я про что, соколик! — обрадовалась Радмила. — Я же тебе битый час о том и твержу — не по душе тебе такое ремесло будет! Не твое это. Бабское. Верни силушку мне, и я еще не такие чудеса явлю в твою жизнь!
Я молчал. На самом деле доводы Радмилы казались разумными, только я все в толк не мог взять, откуда во мне тревога с каждой секундой нарастает. Все мое естество бурлило и заставляло против старухи этой идти. Хотелось мне послать сейчас эту старую каргу на три веселых буквы и трубку бросить. Но поступил я иначе.
— А вы мне, часом, не хотите рассказать, как именно передача этой силы происходит?
— Расскажу, милок! Все просто там! Ты только сейчас мне старыми богами поклянись, что передашь все доброй волей, и я тебе тут же все расскажу!