Воры, как мы
Шрифт:
— Не вправе обсуждать, любезный, — отрезал сержант. — Вот ваши вещи, если не ошибаюсь. Охранники проследят, чтобы вы благополучно покинули территорию. Желаю здравствовать, судари.
— Это… невероятно, — вполголоса сказал Младший, когда массивные, лязгающие холодным железом ворота управления Шоулсгейт остались позади. — Мы все-таки добились своего! Заполучили документы о Хранителях прямо из-под носа у стражи!
— Это ты верно подметил, — пробормотал Старший. Грудь его тяжело вздымалась, лицевые
Он захрипел, тяжело привалился к стене котельной и медленно сполз на землю. Младший оторопело и беспомощно топтался рядом.
***
Часть 7
— Пьянь подзаборная, — осуждающе сказала толстая тетка, по пояс закутанная в теплый платок. — День на дворе, а этот уже набрался.
— Во-во, — согласился худой парень, смахивающий на охранника или телохранителя. Он говорил, кажется, с легким акцентом. — Головой вообще не думает. Зато по крайней мере при деньгах, и понимает, что сам домой не доберется. Ну, а мне-то что, мне серебро всяко не лишнее. До Южного квартала как срезать, не подскажете?
Оказавшись в экстремальной ситуации, мозг, как и прежде, заработал быстро и четко. Прислоненная к стенке тачка с мешками и ящиками пришлась очень кстати. Младший выкинул из нее груз и погрузил бессознательного вора, после чего с самым независимым видом покатил тачку по улицам. Особого внимания он не привлек.
Глупцы думают, что необычное зрелище всегда остается в памяти. Воры-любители стараются не попадаться никому на глаза, они крадутся по темным пустынным улочкам и пересекают освещенные аллеи гигантскими бесшумными прыжками, только все это без толку. Люди опытные и пожившие поступают иначе: они надевают простую рабочую одежду, берут в руки инструмент и нагло топают сквозь толпу, осыпая прохожих руганью и щерясь сальным шуточкам.
Грубость и нахальство запоминают гораздо хуже скрытности и искусных пируэтов на крышах. Младший понял и уяснил это не сразу, совсем не сразу. Но все-таки уяснил.
Сейчас это пришлось очень кстати.
— Через Большую Бочкарскую, пожалуй, — пожала плечами тетка в платке. И потом через Рвотный переулок и Лебединый проезд, вот тебе и Южный квартал. Только там сейчас торговцы обосновались по дороге, народу полно будет, с тележкой-то тебе того, неудобно…
— Народ — не стена, подвинем, — уверенно сказал Младший, ухватился за тележку и покатил вперед.
Со стороны это, должно быть, выглядело забавно. Поэты и сказочники веками воспевают плащи-невидимки, городская стража на каждом углу вещает о бдительности, на почерневших от времени и сажи городских стенах висят объявления «Разыскивается!» со скверно пропечатанным, но все же узнаваемым лицом мастера-вора — а в это время он, в беспомощном и бессознательном виде, проплывает мимо сотен нелюбопытных глаз, и никто даже ухом не ведет. Воистину, невидимки давно ходят среди нас.
Его никто не остановил, никто не поинтересовался — а по какому, собственно, праву один человек везет в тележке другого, еще и насвистывая при этом. Везет — значит, имеет право и интерес, так, должно быть думали вокруг. Вот если бы он скрывался и бросал по сторонам вороватые взгляды, тогда все сложилось бы иначе. А так…
Кроме того, чем ближе становился Южный квартал, тем менее окружающие были склонны интересоваться содержимым тачки. Здесь нередко собирался специфический контингент, который принципиально не желал иметь никаких дел со стражей.
— Эй, парень! — окликнул Младшего голос с одного из верхних этажей, когда он уже приближался к Черной аллее. — Ты нам сюда трупака не вези, на кой-черт эдакое счастье! Поворачивай к каналу да бросай его туда — первый день в Городе, что ли?
Младший раздумывал не больше секунды.
— Да живой это, черт, что за тоска, — сказал он развязно, сплюнул под ноги и поправил край плаща на лице Старшего. — Траванулся просто какой-то дрянью, вот и везу к знахарке. Не потей сверх меры, братан, все будет в лучшем виде.
Наверху ничего не ответили, только прилетел на мостовую смачный плевок, да заскрипели закрывающиеся ставни. Путь был свободен.
Он снова чуть было не прошел мимо хижины Дурнушки Бетти — даже будучи готовым к тому, что она здесь есть. Пришлось битую минуту вглядываться в стык грязных улочек, чтобы различить приземистый каменный горб. Младший прислонил тачку к покатой стене и постучал.
Тишина. Может, спит? Знахарки, они ведь того… вроде ведьм, кажется? Почему бы им не спать днем, а пробуждаться исключительно в темное время суток?
Без особой надежды Младший постучал снова. Идти ему больше было некуда.
— Кто там? — тихий голос раздался словно бы в голове. По крайней мере, он готов был поклясться, что уши не слышали ровно ничего.
— Это Гар… хм. Это товарищ Гаррета. Мы заходили к тебе вчера вечером за снадобьями и… в общем, ему плохо. Кажется, отравление.
Дверь распахнулась так быстро, словно Бетти караулила прямо за ней. Может, так и было. Девушка метнула быстрый взгляд на Младшего, улицу, тележку с неподвижным телом. Зыркнула гневно на вора — и в чем, спрашивается, он провинился? Бросила резко:
— Заноси!
***
— Какие симптомы? Рвота? Кашель? Понос? Когда проявились? Что предпринял для купирования?
Сбитый с ног — фигурально, конечно, выражаясь — вихрем вопросов, заданных безапелляционной Бетти, Младший самую малость утратил свой всегдашний меланхоличный настрой.
— Э-э-э… собственно говоря… ничего такого. Просто побледнел, брякнулся оземь и потерял сознание, вот и все. Когда? Пожалуй, минут сорок назад. Нет, пожалуй, чуть больше получаса.