Восемь голубых дорожек
Шрифт:
– Ой-я!
– не удержавшись, воскликнула она.
Девочки ее заметили.
– Тебе чего?
– спросила одна.
– Мне - Черных Антона, - ответила Маринка.
Девочки как-то странно переглянулись. Одна сказала:
– Черных у директора, Ястребцев тоже.
Другая прибавила:
– Только не вздумай идти туда!
Марина ничего не ответила, но про себя подумала: разве она маленькая? Не понимает, что ли? Кто же без спроса входит в кабинет директора! Однако побежала
И как раз в тот самый момент, когда она поравнялась с дверью, дверь отворилась и вышли Антон и с ним другой мальчик, а следом за ними сам директор школы Степан Степанович.
Все трое остановились возле дверей, и директор сказал мальчикам:
– Сейчас ступайте домой. Хорошенько подумайте над моими словами. Особенно ты…
Это он сказал уже Антону.
Мальчики стояли пасмурные, повеся голову, молчали. Директор посмотрел на одного, на другого и ушел обратно к себе в кабинет. А мальчики побрели по коридору к лестнице.
Они шли рядом, но отворачивались один от другого. Будто были они не товарищами, не одноклассниками, не пионерами одного отряда, а людьми, неприятными друг другу, которые даже неохотно идут рядом.
Маринка ничего этого, конечно, не уразумела. Она просто была очень рада, что сможет выполнить свое поручение.
– Антон!
– с веселым оживлением крикнула она, догоняя их.
Антон не обернулся. Он шагал быстро, высоко и даже гордо вскинув голову. А тот, второй мальчик, фамилия которого была Ястребцев, наоборот, шел понурясь.
– Антон, остановись!
– опять крикнула Марина.
И снова Антон не обернулся. Он точно торопился от кого-то скрыться - такие у него были быстрые шаги.
Но Маринка все же его догнала. Даже схватила за локоть.
– Чего ты не откликаешься?
– начала она доверчиво.
– Кричишь, кричишь ему, а он…
Тогда Антон обернулся и взглянул на Маринку. Взглянул почти с ненавистью. Бледный. Нижняя губа прикушена. Сквозь зубы бросил ей:
– Отцепишься ты от меня наконец?
Да, так ей и сказал!
И, сердито отбросив Маринкину руку, побежал от нее вниз, стуча каблуками и перепрыгивая сразу через две-три ступеньки…
А Маринка осталась стоять. Растерянная. Обиженная.
СОВЕСТЬ ТОВАРИЩА
А в раздевалке, когда Антон сдернул с вешалки свое пальто и начал навертывать на шею шарф, к нему подошел Костя Великанов. Костя сперва поправил сбившиеся набок очки, потом спросил, как всегда, медлительно и чуть заикаясь:
– Т-тебе Голубева говорила?
Антон круто повернулся к нему спиной. Все в нем бушевало после сегодняшней истории с окном. А тут еще эта мелкота дурацкая, эти первоклашки! Прилипли - не отдерешь.
Нахлобучив шапку, с рюкзаком в руке, Антон молча направился к выходу. Но Костя не отставал. Он погнался за Антоном. У двери начал опять свое:
– Если Голубева тебе еще не говорила…
Тут Антон взорвался:
– Убирайся ты ко всем чертям! А то как дам!
И, хлопнув дверью, выскочил на крыльцо.
Костя так и остолбенел с разинутым ртом.
Антон же по привычке шагнул с крыльца в сторону Ленинградского проспекта. Но сам себя одернул: какой теперь бассейн? Нет, уже туда он не ходок! С двойкой?
Домой, домой… И больше никуда!
Он был рад, что на кухне его не встретила своим обычным ворчанием соседка Людмила Васильевна. Ему не хотелось никого видеть. Вот если бы рассказать все это маме или папе…
Но папа не выздоровел окончательно, и мама все еще была возле него в Барнауле. Посылала телеграммы, писала письма. Обещала, что скоро они с папой вернутся в Москву. Скорей бы только… Эх, плохо жить одному!
С яростью щелкнув ключом, Антон вошел в свою комнату. Ластясь и мурлыча, ступая мягко, словно на цыпочках, следом за ним пробрался кот Котикс. Антон плотно прикрыл дверь. Пусть хоть Котикс побудет в комнате, а то ведь словечком перемолвиться не с кем.
В комнате был, прямо сказать, беспорядок. Появись здесь мама или папа, не погладили бы они Антона по головке. А если бы сюда заглянула соседка… Ого! Тут разговоров не оберешься лет сто!
И Котикс глядел на Антона с укоризной.
С дружелюбной, правда, укоризной, но все-таки…
"Ну и пусть!
– хмуро подумал Антон.
– Не до уборки сейчас. Плевать, что и постель не прибрана, что ворох грязной посуды, а пол не метен, может, с самого маминого отъезда. На все теперь плевать!"
Кот чуть прищурил плутоватые глаза, фыркнул: "А меня и подавно это не касается. По полу я все равно расхаживать не собираюсь".
Антон сбросил с себя пальто. Даже не повесил, а швырнул на стул. Сам уселся на диван и пригорюнился: плохи твои дела, Антон Черных! Очень, очень плохи у тебя дела.
Котикс вспрыгнул Антону на колени и потерся об его руку. Заглянул в лицо: "Что приуныл, парень?"
"Есть от чего, - подумал, как бы отвечая Котиксу, Антон и почесал ему за ухом.
– У тебя случись такое, и ты бы повесил нос".
Котикс зажмурился и даже перестал мурлыкать. Значит, понял, каково у Антона на душе.
Ну ладно, ну, получи он двойку за дело. А то ведь ни за что ни про что. А главное, Сережка Ястребцев… Трус он, вот и все! Знает ведь, что с двойкой лопнуло у его товарища соревнование!… И все-таки, дрянь, промолчал!