Восемь пуль людоеду
Шрифт:
«Убью, убью! – рыдал Тошка. Он встал на четвереньки, снова упал, снова встал, ринулся в туалет, продолжая всхлипывать: – Убью толстого, изуродую!» Ворвавшись в туалет, он схватил старое грязное ведро, которое уборщица поставила сюда в качестве урны, высыпал из него мусор на пол и поставил в умывальник. До отказа открыл оба крана; вода, грохоча, ударилась о дно. «Ты у меня попляшешь, толстый! Ты меня узнаешь! Ты у меня захлебнешься слезами!»
Наливать полное ведро Тошка не стал – слишком тяжело, а в кабинет, где у семиклассников шел урок биологии, надо подниматься на третий этаж. «Ну, ничего, для тебя, толстый, хватит и половины!» Подхватив ведро, Тошка бросился к лестнице. Слезы
– Савченко, ты куда? Стой, тебе говорят! – это окрик в спину, и даже оборачиваться не надо, чтобы понять, что это завуч Мария Петровна – обходит свои владения, выискивая прогульщиков. Но на объяснения с ней нет времени – вода вытекает, скоро ее может не остаться совсем.
А вот и восемнадцатый кабинет – «Биология». Из-за двери не слышно ни звука. «Ну, Тошка, вперед, задай этому толстому гаду!»
Тошка рванул дверь и ворвался в кабинет. У доски, перед каким-то расписным плакатом стояла Надежда Ивановна, биологичка. Удивленно, поверх очков, она посмотрела на растрепанного, заплаканного четвероклашку с мятым ведром в руке.
Семиклассники тоже удивленно повернули к нему головы. Кто-то сразу же захихикал, кто-то вставил глупый комментарий по поводу его появления. А вон, на третьей парте у окна, Ирка, даже рот открыла от удивления и ничего не может понять… Ладно, сейчас не до Ирки, ему нужен Бек.
Вот он, Бек, на задней парте. Морда расплылась, глаза превратились в щелочки, желтые зубы торчат наружу… Мерзкая такая физиономия, наглая, от ее вида обида вспыхнула с новой силой. И слезы снова хлынули. Но теперь ему уже все равно, ведь Катя его уже видела…
С громким рыданием Тошка кинулся к Беку и, выкрикнув на ходу: «Получи, гад толстый!», опрокинул ведро ему на голову.
И остановился, сквозь слезы любуясь содеянным. В эту минуту он испытывал настоящее блаженство, наблюдая, как отвратительная улыбка на лице Бека сменилась сначала катастрофическим непониманием происходящего, затем – растерянностью, которая вполне могла бы вызвать жалость, если не продолжала кипеть в груди густая злоба, и только потом на ненавистном лице появилось выражение обиды. Бек привык чинить свои издевательства в одиночестве, и, будь они с Тошкой сейчас один на один, он и мокрого места не оставил бы от наглого младшеклашки. Но здесь, среди почти трех десятков своих сверстников и на глазах у учителя биологии, женщины строгой, но справедливой, он не знал, что предпринять. Поэтому он просто сидел, глупо моргал и молчал.
А потом семиклассники начали смеяться. Они не знали, что может означать эта странная сцена, но выглядел Бек в эту минуту таким смешным, что удержаться было невозможно. Даже Надежда Ивановна, ахнувшая сначала: «Что все это значит?», и та не смогла сдержаться. Закрывая лицо руками и вздрагивая от смеха, она опустилась на стул.
Бек кинулся вон из класса. Глядя на него, могло показаться, что он вот-вот расплачется, а может быть, он и плакал, но ручейки грязной воды, все еще текущие по его лицу, не давали этого разобрать.
А Тошка вдруг почувствовал, что злоба улетучилась. Исчезла в одно мгновение, ее место заняло ощущение полного отмщения, и это было очень приятно, он счастливо улыбался, покидая кабинет биологии. Только что он в одиночку справился со страшным Беком, выставив против его тупой наглости свою бешеную злость. И злость победила. А это стойло того, чтобы пропустить контрольную…
Из этого случая Тошка сделал для себя вывод: злоба – страшное оружие, если находится в умелых руках. Только надо правильно ею управлять и уметь определять ту ее минимально необходимую дозу, которую необходимо выплеснуть из себя в настоящий момент. А уж к людям, которые владеют этим искусством, относятся с опасливым уважением.
«Надо уметь злиться, – частенько повторял себе Тошка с того дня. – Если ты не умеешь злиться – ты ничто…»
– Брага, – сказал Костик. – Из рябины, целое ведро. Отец поставил ее две недели назад, сейчас она уже должна быть готова. Можно пить.
Тошку охватило волнение. Он всегда волновался, когда собирался сделать что-нибудь в первый раз. Точно так же было, когда он впервые взял в руки сигарету. Но спиртного он еще не пробовал никогда. Было жутко интересно, но в то же время страшно – он не раз видел своего отца в пьяном состоянии, и его всегда интересовал вопрос: зачем человек собственноручно, с энтузиазмом вливает в себя эту вонючую жидкость, если наперед знает, что на следующее утро будет страшно страдать? Значит, есть в алкоголе нечто такое, что превыше грядущих страданий? Но что это такое? И как оно проявляется?
Однажды он поинтересовался у отца, что чувствуешь, когда пьешь спиртное, и получил странный ответ: все видится в розовом свете. Такое объяснение показалось ему не совсем понятным: почему именно в розовом? Чем розовый лучше остальных? И что, в конце концов, в этом приятного? Нет, объяснение отца его не удовлетворило, и он твердо решил при первом же удобном случае выяснить этот вопрос самостоятельно.
И вот случай представился – у Костика есть целое ведро «рябиновки», и родители на работе…
– Но есть проблема, – сказал Костик.
– Что за проблема? – сразу насторожился Тошка.
Наличие проблемы не входило в его планы. Он не хотел быть пойманным за руку в момент употребления браги Костиного отца. Если этот факт станет достоянием общественности, то это может превратиться в ЧП общешкольного масштаба, а Жмыхов-старший за свою драгоценную брагу может и уши надрать.
– Словами трудно объяснить, – сказал Костик. – Лучше пошли ко мне, сам посмотришь.
Друзья немедленно направились домой к Костику, где на кухне извлекли из-под стола большое эмалированное ведро и сняли крышку. Ягодно-дрожжевой дух резко ударил в нос, Тошка поторопился отдернуть голову. Однако он сразу поют, в чем именно заключалась проблема. Ягоды в ведре всплыли выпуклой оранжевой «шапкой» и высохли, так что о том, чтобы извлечь жидкость из-под нее, не взбаламутив «шапки», не могло быть и речи. А если Жмыхов-старший обнаружит, что его драгоценностью кто-то пользовался, – будет скандал.
– Что будем делать? – насупившись, спросил Костик.
Тошка быстро соображал. Сдаваться из-за какой-то там высохшей ягоды казалось ему постыдным, тем более что кое-какие мысли у него уже появились.
– Нужен шланг, – сказал он. – Желательно резиновый и не очень толстый.
Костик моментально понял, что хочет предложить его сообразительный приятель. Резиновый шлангик они отыскали в медицинской аптечке, осторожно по самому краю ведра опустили его в ведро, стараясь не перемешать ягоду, потом Тошка ртом затянул в шланг бражку и опустил конец в заранее приготовленную двухлитровую банку. Содержимое ведра заметно уменьшилось, хотя «шапка» по-прежнему оставалась сухой и нетронутой. Затем друзья таким же способом закачали в ведро недостающие два литра воды из-под крана, поставили банку в пакет и поторопились покинуть «место преступления».